Граф-пират - Джулия Энн Лонг

Флинт не ожидал, что прикосновение так заворожит его, что он почувствует странную боль в сердце, непонятном томление и слишком знакомую пульсацию в паху, что он захочет прошептать ее имя словно песню.

Уже несколько дней Вайолет проникала в его кровь как опиум. Его палец замер на ее губах. Он чуть приподнял бровь, напоминая ей о своем вопросе.

— Д-да, — наконец прошептала она.

Флинт чувствовал, как ее сердце бьется все быстрее. Он убрал палец.

— Что вы сказали?

Вайолет откашлялась.

— Да, это был изгиб, — ее голос звучал хрипло.

— Очень хорошо, — мягко согласился Флинт. — Возможно, я простой человек, мисс Редмонд, но мне кажется, я понял, что вы имели в виду. Позвольте мне убедиться еще раз.

Он провел пальцем по ее шелковистой шее, медленно, едва касаясь, с наслаждением глядя, как на коже выступили мурашки.

— И здесь?

Под полупрозрачной и нежной, как кожа, ночной сорочкой вырисовывались очертания грудей и темнеющий сосок. Флинт медленно ухватил край кружева и потянул его вниз, пока не обнажилась красивая полная грудь.

Вайолет вздрогнула. Она пыталась сохранить хладнокровие, но сердце трепетало в груди. Ее глаза расширились. Она была испугана, заворожена и очень возбуждена.

Флинт медленно проводил пальцем по невероятно мягкой и нежной груди, с трудом подавляя стон. Кровь пульсировала в ушах, от болезненного возбуждения сводило все тело. Сама мысль о том, что он первый мужчина, который касается грудей Вайолет, казалась Флинту невыносимо эротичной. Его палец замер на заостренном соске и принялся лениво вырисовывать круг.

Вайолет откинула голову, чуть слышно вскрикнула, прикусив нижнюю губу.

Это зрелище было настолько чувственным, что Флинт с трудом подавил стон. Он небрежно убрал палец, но теперь его руки дрожали.

Вайолет смотрела на него огромными глазами, приоткрыв губы.

Он так желал ее, что ему самому было страшно. Внезапно его охватило неистовство.

Довольно! Пора прекратить эту игру. С тех пор как Вайолет появилась на его корабле, он чувствовал себя неуютно и до сих пор не сумел восстановить душевное равновесие. Флинт знал самый верный и быстрый способ укрепить свою власть, доказать самому себе, что Вайолет лишь обычная женщина.

Ему надо было всего лишь поцеловать ее.

Он медленно и грациозно склонился над ней, как делал это уже не раз. И когда его губы приблизились к губам Вайолет. Он заметил, как расширились ее потемневшие от желания глаза, как удивленно приоткрылись губы. Флинт прикоснулся к ней. Ее губы были удивительно горячими, нежными и податливыми.

О Боже! Он совершил ужасную ошибку.

Будто ток пробежал по его спине, и у него захватило дух от страха и радости. Словно он бросился с мачты на палубу и не только получил невероятное удовольствие от полета, но и остался без единой царапины.

Флинт с силой втянул воздух и откинулся назад, положил руки под голову, надеясь казаться беззаботным. Внезапно он испугался своих рук и того, что они могут делать: срывать, ласкать, изучать. Брать, брать, брать!

Он не шевелился. Сердце болезненно стучало в груди. Кровь превратилась в густой, горячий, пьянящий напиток. Мысли путались.

Флинт слышал тяжелое дыхание Вайолет, видел, как она прикасалась пальцами к своим губам, словно хотела убедиться, что он действительно ее поцеловал.

Он слушал неровный ритм ее дыхания, сливавшийся с непрестанными вздохами моря, но ему почему-то не хотелось на нее смотреть. Он закрыл глаза и увидел разметавшиеся по подушке темные волосы, дрожащие ресницы, представил форму и вкус ее губ, раскрывшихся навстречу его губам, когда их дыхания смешались.

Флинт попытался найти разницу между этим и сотнями других поцелуев, но не сумел.

Он был взволнован.

Расставить все по местам было так просто: всего лишь накрыть ее тело своим, задрать ночную сорочку, ласкать груди губами и руками, схватить шелковистые бедра, не давая ей времени вскрикнуть от удивления, решительно развести их в стороны, крепко прижаться к ее телу, чтобы ей оставалось лишь обхватить ногами его талию и вцепиться ногтями в плечи, потому что ей придется это сделать, когда он войдет в ее такое уютное, влажное лоно…

Флинт соскочил с кровати, словно в него летело пушечное ядро, и застыл на месте, глядя на Вайолет. Должно быть, его лицо было искажено гневом, потому что выражение ее лица стало сначала неуверенным, а потом непроницаемым. Внезапно она показалась ему такой живой, юной и невинной, не менее желанной, но более пугающей.

Ее взгляд скользнул к заметной выпуклости на его брюках. И тут же она перевела глаза в угол каюты, будто только что увидела затмение солнца.

Флинту захотелось рассмеяться.

Не отворачиваясь, он ощупью нашел рубашку, брошенную на стул, сунул руки в рукава, небрежно застегнул ее и наполовину заправил в брюки.

Он быстро наклонился, схватил ботинки; будто опасаясь, что они сбегут, и отправился спать в убогую каюту, сильно захлопнув за собой дверь, словно хотел оставить все ненужные чувства в этой комнате.

Вайолет лежала не двигаясь и долго не могла успокоить дыхание. Ее ночная сорочка была смята, но она даже не позаботилась укрыться одеялом. Ей не хотелось, чтобы к тем местам, которых касался граф, прикасалось сейчас что-то другое. Она вся светилась, словно объятая пламенем.

Вайолет коснулась рукой груди, стараясь почувствовать то же, что и он, и тут же вспомнила его твердые губы, дыхание, жар тела совсем близко от нес. Она ослабела от желания, стремившегося найти выход. Огонь был зажжен. Вайолет, которая никогда ни в чем не знала отказа, хотела теперь большего.

«Я поцеловала графа…» В ее душе теснился калейдоскоп чувств и мыслей, но она не могла остановиться ни на чем. Ее охватывали поочередно ликование, страх, яростное желание и удивление. Здравый смысл тоже стремился сказать свое слово. Наверное, он скрывался под маской трусости, говоря: «Больше ничего не должно случиться. Держись от него подальше».

Граф так быстро покинул каюту, словно здравый смысл тоже возобладал в нем. Возможно, игра началась. Наверное, он сбежал, чтобы скрыть свое возбуждение — леди Перегрин была права насчет его бедер, — потому что не в силах был снова прикоснуться к Вайолет.

Она не могла в это поверить и не могла заснуть.

Вайолет встала до рассвета, потому что сон так и не пришел к ней. Ей пора приниматься за работу. Возможно; Геркулеса и нет на месте, но картошка никуда не делась, Вайолет поднялась на палубу: день был безоблачный и ветреный. Когда она услышала низкий голос графа, старавшегося перекричать свист ветра, скрип досок и хлопанье парусов, Вайолет, сама того не сознавая, направилась туда, где раздавался шум, и остановилась чуть поодаль.