Анатомия страсти - Аркадий Эйзлер

В США предположительно уже появились на свет около миллиона «донорских детей», а торговля спермой процветает. Почти треть клиентов «Cryos International» в Америке – одинокие женщины, которым на дом доставляется баллон с азотом и шприц, чтобы провести процедуру осеменения в уютной домашней обстановке. Калифорнийский банк спермы рассылает ежемесячно около две с половиной тысячи ампул в сорок пять стран, и доходы банков спермы уже исчисляются миллионами.

Но не только одиноким женщинам помогают подобные службы. Все чаще на донорское осеменение решаются люди, не по своей воле лишенные счастья быть родителями, а также те, кто не хочет переносить на своих детей врожденные заболевания. Также и для гомосексуальных пар существует возможность обеспечить себя донорской спермой, снабдив ею суррогатную мать. К таким относятся, например, некоторые знаменитые лесбиянки – американская актриса Джуди Фостер и известный фотограф Анни Лейбовиц, нашедшие свое материнское счастье через доноров спермы. В Австрии к банку спермы имеют доступ только законно зарегистрированные семейные пары.

В 2007 г. только в Израиле искусственное оплодотворение совершили 26 679 пар, результатом чего у 4585, т.е. у 17%, стало рождение ребенка.

Причины для зачатия ребенка техническим путем разнообразны и зависят от индивидуальных предпочтений.

И вот какое открытие было обнародовано несколько лет назад на ежегодном конгрессе «Медицина против старения»: спустя несколько часов ученым удалось вновь оживить замороженного методом криогенной техники павиана. Да что павиан! Возможность оживления после длительного хранения в криогенных установках была доказана израильскими учеными. В феврале 2004 г. они сообщили мировой общественности о том, что после двенадцатилетней криогенной консервации эмбрионов из них удалось вырастить двух близнецов. Ранее считалось, что максимальный срок подобного хранения не превышает шести лет.

С момента первого замораживания эмбрионов, применения глицерина в качестве защитного вещества, защищающего эмбрион от повреждения холодом, и рождения в 1983 г. в Сан-Франциско первой непорочно зачатой девочки прошло более двадцати лет. Уже более шести миллионов человек на Земле появились на свет таким способом. Мало того, согласно сообщениям, появившимся в печати осенью 2009 года, жительница США в возрасте сорока двух лет родила ребенка из эмбриона, замороженного двадцать лет назад. При этом полностью несостоятельными оказались теоретические высказывания противников применения криогенной техники для замораживания человеческих тканей. Они утверждали, что при глубоком охлаждении жидкость превращается в кристаллы, которые при последующем оттаивании разрушат органическую ткань, в том числе чувствительную кровеносную систему и еще более нежную систему соединения нервных синапсовых окончаний.

...

Современные исследования помогли избежать проблем, возникающих при подобных оживлениях, создав препарат-заменитель кровяной плазмы, который вводится в организм вместо предварительно удаленной крови. Одновременно температура понижается на 1оС. Охлажденная жидкость проникает в ткани тела и предохраняет их от разрушения.

Мы видим, что наука последовательно решает задачи, возникающие перед ней, однако их количество не уменьшается. Наоборот, их становится все больше, причем растет число важных и основополагающих для общества вопросов, решение которых может оказать влияние на судьбу будущих поколений. Правильно ли мы делаем, когда всю ответственность перекладываем только на врачей и ученых, в то время как она должна распространяться на всех нас? Мы в ответе за все происходящее.

В России не принято рожать второго ребенка, чтобы он послужил донором органов для тяжело больного первого, а вот в Америке это обычная практика. Если под напором требований рынка исследователи будут и дальше мечтать о клонированных двойниках-донорах, это, пожалуй, уже и не преступление, а гуманные, но вместе с тем зловещие идеи. Какие законы природы и общества оградят ученых, имеющих благородные цели помочь бездетным матерям в искусственном оплодотворении, от фатальной ошибки, когда из десятка микроскопических эмбрионов получится полусотня близнецов? Кто ограничит количество возможных клонов? Удивление легко и быстро переходит во вполне реальный ужас. «Я не подумала, это было ошибочное решение», – говорит Надя Сулейман из Лос-Анджелеса, которая после трех искусственных оплодотворений родила четырнадцать детей. Если же перенести Надю в российскую действительность и выдать по триста с небольшим тысяч рублей за каждого ребенка, то можно оценить и меркантильную составляющую ее чадолюбия. С той поры, как мы пытаемся внедриться в непознанное, изменяются критерии добра и зла, вопросов возникает все больше, и отвечать на них все сложнее.

Будут ли рожденные благодаря естественному зачатию дети иметь равные права с созданными посредством генной технологии? Насколько тяжело осознавать человеку, что он лишь клон, генетический дубль? Какими правами может он обладать? Станут ли проверять выведенные в лабораториях эмбрионы перед введением в материнский организм на наличие наследственных болезней и освобождать от них? Человечно ли производить и использовать в исследованиях человеческие эмбрионы? Или ради множества неизлечимо больных людей делать это все же необходимо?

С какого момента зародыш считается человеком и, следовательно, имеет право на гуманное обращение? В сентябре 2001 г. «New York Times» сделала сообщение, что при искусственном оплодотворении можно запрограммировать пол будущего ребенка. Такая возможность появилась благодаря специальной технологии, «сортирующей» сперму. Родители заранее заказывают, кого они хотят – мальчика или девочку. Если происходит непредвиденный сбой, неудавшийся эмбрион выкидывают, заменив новым. Смогут ли протесты помешать реализации намеченных планов? Уже сейчас можно обозначить пути, по которым мечтают направиться отдельные политики и некоторые идущие у них на поводу ученые – это создание и выращивание новых людей и целых рас, свободных от болезней, имеющих необходимые антропологические параметры, обеспечивающие превосходство даже не в младенческом возрасте, а еще раньше – на эмбриональном уровне. Но кто знает, может быть, совсем недалеко то время, когда на очередном повороте истории из зловещей темноты клонированного общества раздадутся крики о помощи именно основоположников данных идей. А современные понятия о семье? Что говорит религия? Не рушатся ли многовековые устои наших понятий об этике?

Но даже и без этих вопросов остается неясным – все ли, что делает современная медицина и смежные науки в исследованиях и терапии можно реализовать технически? Как это отразится на человеческой личности, на восприятии собственного «я»? Как человек будущего, произведенный техническими средствами, т.е. искусственно выращенный продукт, будет воспринимать своих создателей и собратьев по технологическому процессу?

И то, что все это – далеко не абстрактные теоретические рассуждения, доказывают многочисленные ситуации, возникающие по мере того, как наука продвигается в своих познаниях, встречаясь с трудностями морального и этического толка.