Уроборос - Елена Горелик

– Если б я имел коня, это был бы номер, – я с гаденькой улыбочкой продекламировала не слишком пристойные стишки из своего мира. – Если б конь имел меня, я б, наверно, помер.

Красивое, холеное, начисто выбритое лицо Лугира лишь слегка побледнело, но узор щита исказился, заплясал неровными волнами… И тут я, решив, что терять больше нечего, поставила свой щит, постаравшись захватить в его сферу и Лугира, и его плетение. Тот самый, модифицированный, с постоянной подпиткой извне.

С тихим, жалобным, еле-еле слышным звоном почти мгновенно сдохли все амулеты и активные заклинания, находившиеся внутри этой сферы. И мои, и его. Циклу подпитки было совершенно все равно, с какой стороны выкачивать наполненные магией плетения – снаружи или изнутри сферы. Я почувствовала, как меня выворачивает наизнанку. Щит питался и моим скромным Даром, и куда более развитым Даром Лугира. Но мне было легче: сорок лет жизни в мире, где о магии только сказки рассказывают, развивают неплохую способность обходиться без нее. А Лугиру реально было плохо. И я совершила ошибку, дав ему пару лишних секунд. Не сообразила, что врага нужно убивать, пока он слаб. А вот он, взвыв, вышиб у меня из рук почти бесполезный «Сафари» и вцепился мне в глотку… Что было дальше – убейте, не помню. Помню только знакомую красную пелену и затопившую меня от пяток до макушки дикую ярость зверя, загнанного в тупик. Когда я очнулась, в руке у меня осталась острая на изломе ветка, красная от крови и каких-то тошнотворных ошметков. Руки тоже были в кровище. Сама я стояла на коленях над телом с изорванной шеей и разодранным в кровь лицом с выдавленным глазом. Лугир, конечно, изменился до неузнаваемости, что уж там говорить. А поодаль мелькали спины его удиравших вассалов, за которыми гнались два всадника с мечами наголо.

Она была прекрасна, даже когда хмурилась…

– Артефакт только что принял тревожный сигнал. – Она ответила на его невысказанный вопрос. Когда двое живут вместе так долго, не нужно никакой телепатии. – В волости Туримит, что на востоке, кто-то применил необычное заклинание.

– Кто-то? – Он удивленно поднял бровь. – Разве медальон ослушника…

– Сигнал на туримитский рубин поступил сразу от двух медальонов. – Она нервно сжала тонкими пальцами крупный янтарный кулон – единственное украшение, которое надевала к строгому белому платью. – Причем один из медальонов вскоре сообщил о смерти владельца… Нужно принять необходимые меры, любимый.

– Не стоит, жизнь моя. – Он нежно коснулся ее руки, сжимавшей янтарь. – Сейчас не до этого. Судьба всех магов и ведьмаков этого мира уже определена, и размениваться на такие мелочи, когда речь идет о нашем выживании… Нет. Ни к чему посылать верховного дознавателя на окраину княжества, когда сам преступник скоро будет здесь. Либо преступник – тот, что вскоре умер. Ты произвела сравнение силы Дара у обоих?

Она ненадолго задумалась, продолжая теребить кулон. Со стороны казалось, что женщина просто нервничает, но это было не так.

– Да, любовь моя, – ответила она минуту спустя. – Слабенькая ведьма из соседнего мира и довольно сильный ведьмак из местных. Кстати, незадолго до смерти он выпил одну из ведьм средней силы. Это должно было усилить его воздействие. И… его убили не магически. Закололи, кажется.

– Тогда твое беспокойство напрасно, любимая. Убитый использовал запретную магию, и его наверняка зарезала та слабая ведьма. Забудь. Лучше позаботься сохранить нынешний ресурс артефакта до зимнего ритуала. Направь на это дополнительные средства, пусть волостные маги приложат все усилия по поддержанию нынешнего уровня. Нам понадобится каждая капля к моменту, когда все начнется.

Она тонко улыбнулась.

Если верить ощущениям, меня только что выбросило из работающей камнедробилки.

Болело все без исключения, но особенно – голова. Велошлем, расколотый на две части, валялся в стороне. М-да, хорошо Лугир меня приложил обо что-то твердое. А со зрением что? Все какое-то размытое, светящееся… Ох, это же поставленный мной щит. С трудом вспоминаю пароль, шепчу, снимаю плетение… Насколько стало легче – не описать.

Сквозь «белый шум» мелькнула единственная здравая мысль: кажется, я создала плетение, опасное больше для самого колдуна, чем для его противника. С этой местной магией нужно обращаться крайне осторожно.

Вторая здравая мысль логически следовала из первой: нестандартное плетение обязаны были засечь…

Ой. Только этого мне сейчас не хватало. Сама, впрочем, виновата, никто меня не заставлял применять нелицензионную магию.

Руки в крови… Я его убила. Убила…

Пальцы разжались сами собой. Окровавленная ветка толщиной пальца в два упала на землю. Тоже залитую кровью… Тело Лугира. Зрелище не для слабонервных. А я, оказывается, слабонервная, когда у моих ног лежит убитый мной человек. Не застреленный, не зарезанный, а изорванный, будто клыками…

Вот только теперь мне стало по-настоящему плохо. Я крепко зажмурилась, стараясь побороть приступ тошноты.

Глухой цокот копыт приблизился и затих.

– Знаешь, – проговорил всадник хорошо знакомым голосом, – я тебя недооценил. Уважаю.

– Было бы за что, – прохрипела я, сделав усилие, чтобы разлепить веки. Дойлен в своем репертуаре. Ведьма растерзала ведьмака фактически голыми руками – солидное основание для уважения, какие вопросы.

– Перестань, – он мгновенно пресек мои попытки самокопания на месте преступления. – Видела бы ты себя сейчас – вылитая Кровавая Ведьма, только молодая. Доездилась… Давай руку!.. Сто ворон и черви, у тебя ладони в кровище, скользкие…

Он буквально втащил меня наверх, посадил на луку седла – весьма неудобно – и крикнул кому-то, кого я не видела:

– Эй, всех догнал?

– Одному дал уйти, – ответил этот кто-то, подъезжая. Протяжный железный лязг клинка о ножны. Затем второй поравнялся с Дойленом, и я узнала его сына Керена. – Нам понадобится живой свидетель для дознания, отец.

Ох, он и посмотрел на меня. Как кинжалом ударил… Знаю, я не золотой, чтобы всем нравиться, но этот-то с чего? Или недоволен, что отец подгулял на стороне? Впрочем… Впрочем, он и на отца как-то интересно смотрит. Что-то с парнем явно не так.

– Дознание будет коротким, или я совсем ничего не понимаю в жизни, – глухо проговорил Дойлен, усаживая меня поудобнее. – Держись крепче, Стана, упадешь ведь.

– Мой велосипед… Он чист, заклинания выдохлись… – Господи, что я несу? Какой велосипед?

– Я пришлю за ним мужиков из деревни.

Шпоры знали и в этом мире. И лошади их тоже очень не любили, потому мы сорвались с места, как выброшенный из катапульты камень. Пришлось изо всех сил вцепиться в одежду Дойлена, чтобы не свалиться. А он короткими рублеными фразами рассказывал, за каким чертом его понесло в тот пограничный лес. Оказывается, он приехал в усадьбу Масент и ждал моего возвращения, чтобы, по его словам, обсудить пару вопросов, и тут почувствовал… Ну, что он почувствовал, я уже знаю. Крикнул сыну, чтобы тот не расседлывал лошадей, и они вдвоем помчались к месту происшествия. Колдун колдуна всегда учует, а объединенные ритуалом – и подавно.