Такой забавный возраст - Кайли Рид

– Спасибо, – сказала она.

– Никаких спасибо. А теперь слушай. – Тамра опустила телефон в карман и усмехнулась. – Сейчас мы пойдем и закажем по «Мимозе». Потом мы увезем тебя в Город, и ты снова почувствуешь себя собой. А потом ты вернешься, расскажешь своему бебиситтеру все, что тебе известно, и сделаешь все, чтобы ее защитить.

Утром в понедельник дом Чемберленов был пуст – и полон возможностей. Миссис Чемберлен и Кэтрин были далеко, в другом штате. Выслушав горячие благодарности Питера за то, что она пришла в гости в День благодарения, и за то, что она столько времени на этой неделе посвятит Брайар, Эмира села рядом с «креслом большой девочки». В руке у нее были сорок долларов, оставленные Питером на кухонном столе. Она наклонилась к Брайар и сказала:

– Хочешь, мы сегодня съездим в одно интересное место?

Эмира повела Брайар в метро, и та впервые за свою трехлетнюю жизнь прокатилась на поезде, среди пассажиров, которые везли подарки в праздничной упаковке, перевязанные ленточками с бантиками. Выйдя из поезда, Эмира и Брайар взялись за руки, прошли пешком два квартала, и Эмира распахнула дверь в «Дом чая». За крошечным столиком на двоих, у стены с сотнями чаев из всех уголков света, она попросила официантку принести много разных чайных пакетиков – а чашек не надо (официантка сказала: «Ничёси, подруги; ну окей»). Больше часа Брайар, в фиолетовой дутой курточке и резиновых сапогах, раскладывала чаи на столе и у себя на коленках в особом, только ей понятном порядке. «Это чаёк-малыш», – представила она пакетик «Английского завтрака». «Неть, ты подождешь, – заявила она бескофеиновому чаю с корицей. – И пойдешь на горшочек, как большая девочка». Эмира попивала воду со льдом и наблюдала.

Во вторник они катались на санках. Каждый раз, съезжая с горки, Брайар счастливо вопила, а накатавшись, уснула прямо над бумажным стаканчиком с горячим какао из термоса – термос и стаканчики Эмира принесла с собой. Потом Эмира разбудила Брайар, чтобы делать снежного ангела, и это было очень мило, но совсем не так весело, как кататься. Брайар лежала в снегу с растерянным видом и говорила: «Мира, только я не буду туть спать, окей?» Всю дорогу домой она везла санки сама, ни разу не уступив их Эмире.

В среду Брайар и Эмира поехали в молл рядом с больницей, где работала Зара. Зара, в рабочей форме и с сэндвичем из «Сабвея» в пластиковом пакете, провела их к Санта-Клаусу без очереди. Переступая через красную бархатную веревку, Зара ухмыльнулась Эмире и сказала: «Ну и глупый же у тебя вид». Ушли они оттуда с тремя фото в разных рамках с одинаковой красной надписью «Санта и я!». На одной фотографии были Санта и Брайар, собирающаяся чихнуть; на другой – Санта, Эмира и Брайар, и всем троим волшебным образом удалось улыбнуться в камеру; на третьей – Эмира, Зара и Санта. Эмира стояла рядом с Сантой, скрестив ноги, запустив пальцы в волосы, сделав большие наивные глаза. Зара сидела перед Сантой на корточках, уперев локти в колени, спиной к камере, но повернув голову в профиль (выставляя это фото в Инстаграм, Зара выбрала подпись: «Хо-хо-хорошая девочка!»). В углу фотографии виднелась головка Брайар – она поджидала Эмиру и Зару и спрашивала у девочки-эльфа, не боится ли та Санту.

А в четверг Эмира повезла Брайар в Камден, штат Нью-Джерси. К тому времени она уже не спрашивала ее согласия. Они с Брайар были одна банда, миссис Чемберлен была далеко, а Брайар была помешана на рыбках. Там, в аквариуме «Эдвенчур», у Брайар то и дело открывался рот от удивления. Эмира вспомнила это безумное ощущение из детства – когда существа, о которых ты знаешь из книжек, вдруг оказываются реальными, живыми и плавают прямо у тебя перед носом. Брайар восхищалась бегемотами, и акулами, и пингвинами, и черепахами. И внезапно, как по волшебству, в аквариуме возник Санта и стал беседовать с посетителями о ресайклинге. «Как Санта сюда попал из молла?» – спрашивала Брайар много-много раз, и Эмира прикладывала палец к губам и просила ее говорить шепотом.

Эмира и Брайар прошли под стеклянной аркой, наполненной голубой водой, над головами у них носились рыбы-ангелы, и гуппи, и угри, и донные акулы. Брайар подошла к стенке, легонько побарабанила пальчиками по стеклу на фоне камней и неоновых водорослей:

– Мира, да-да-да!

Эмира наклонилась к ней.

– Эй, стрекоза-егоза! – сказала она. – Эй. Я тебя люблю.

Брайар засмеялась через нос, словно пыталась что-то выдуть, а потом прижалась ушком к Эмириному плечу. В этот самый миг в той части аквариума, где они находились, погас свет – это был сигнал к скорому закрытию.

– Мира! – воскликнула Брайар. – Я не могу меня найти!

Эмира покрепче прижала ее к себе и сказала:

– Все хорошо. Я тебя вижу.

И тут свет снова зажегся.

Автобус привез их домой к шести, и вид у Брайар был сонный, а значит, Эмире следовало поторапливаться. Она любила, чтобы в шесть пятнадцать ужин уже стоял на столе, иначе Брайар могла снова разыграться, а это было бы некстати, потому что в шесть сорок пять наступало время купания. Эмира приготовила яичницу-скрэмбл и тост. Она растерла вилкой половинку авокадо и намазала на тост, а Брайар напевала себе под нос, сидя на полу кухни и время от времени нюхая наклейку на своей футболке (у Эмиры не хватило духу сказать ей, что эта наклейка – из тех, что не пахнут). Тарелка Брайар была разделена на секции, и в третью Эмира положила ярко-оранжевые кусочки персика, и обе девочки уселись рядом за стол – раз, наверное, в двухсотый.

Эмира глянула на часы на микроволновке – они показывали 6:46 – и, потянувшись отстегнуть липучку на фартучке Брайар, поймала себя на мысли: Нет, погодите! С этим я тоже не готова расстаться.

Брайар и сама по себе, в лучших своих проявлениях, была необыкновенным ребенком и завораживала Эмиру своим умом и чувством юмора. Но именно в практической заботе о маленьком человеке, чья личность еще не загнана в рамки, было нечто, отчего Эмира чувствовала себя толковой и умеющей держать все под контролем. Это был отрадный рефлекс – у меня хорошо получается моя работа, – и еще приятнее было ощущение везения – у меня именно та работа, которая мне хорошо удается. Без Брайар маркеры времени теряли смысл. Это что же, дальше Эмира в шесть сорок пять будет просто существовать сама по себе? Зная, что где-то там Брайар пора купаться? Однажды, простившись с Брайар, Эмира утратит и все эти чувства: радость, оттого что тебе есть куда прийти, удовлетворение от понимания правил, спокойствие, когда знаешь, что за чем идет, особое счастье обретения дома в себе самой.

Эмира любила ту легкость, с которой растворялась в ритме заботы о ребенке. Ей не нужно было беспокоиться о том, что у нее нет интересного хобби. И тот факт, что она спит на узенькой кровати, ничего не значил для Брайар и для их совместных планов. Каждый день с Брайар был крошечным триумфом, от которого Эмира не желала отказываться. Семь часов вечера всегда были мигом победы. Вот вам ваш ребенок. Он счастлив и жив.

Вернувшись домой из Нью-Йорка, Аликс вмиг уложила Кэтрин спать, усадила Брайар с айпадом и быстренько трахнула мужа в ванной на третьем этаже. Питер был уже в костюме, он собирался на работу, и на лице его в зеркале отражалась дивная эйфория, в то время как пряжка его расстегнутого ремня позвякивала по задней поверхности ее бедра. Утром перед поездом, на Манхэттене, Аликс успела забежать в парикмахерскую на стрижку и укладку, и теперь ей нравилось смотреть, как взлетали ее светлые волосы, когда Питер резко входил в нее сзади. Они управились за несколько секунд до прихода Эмиры, и, услышав, как она открывает, а потом захлопывает за собой входную дверь, Аликс усмехнулась и приложила палец к губам.