Дочь моей жены - Ольга Волкова

— Ну, давай, режим доброй феи пока еще включен.

Спустя пятнадцать минут, мы пожали друг другу руки, и я оставил своего друга в кабинете наедине с самим собой. Пора отправляться домой, и показать Вике, как сильно она дорога мне, что готов даже на самые крайние меры. Возможно, они ей не понравятся, но чуть позже она свыкнется….



Виктория Вознесенская

Две недели спокойствия сменились на новую череду потрясений. Я предполагала, что просто так затишье не пройдет бесследно. Мирослава категорически отказалась разговаривать со мной, потому что об этом ее попросила мать, являющаяся бывшей любовницей моего отца. Дубровский ходил чернее тучи, и многое все же мне не рассказывал. Но и я не настаивала, мне было не до его разборок с моей матерью, кстати которая припеваючи наслаждалась своими приемами, проводимыми в нашем доме. После последней ночи в «Готике», я попросила Костю пока что оставить наши походы, если он уже запланировал их. Не хотела видеть никого. Особенно осуждающие взгляды членов клуба. Уверена, каждый уже прослышал об истории, которая произошла с нами тогда. Вячеслав не поскупился, накатал в местной газетенке о «Готике», и о том, как его оттуда выгнали. Этот наглец исказил всё, вывернул историю таким образом, будто сам Дубровский заставил его приблизиться ко мне. Сволочь. Но тираж не успели разнести, хотя до моей матери все-таки глянцевый журнал дошел. В тот день мой телефон не переставал трезвонить, и я даже сорвалась, накричав на Костю. Мой любимый с достоинством выдержал мой нервный срыв, который дошел до белой ручки. Впервые в жизни я напилась. Боже, как мне было стыдно перед Дубровским. Он до сих пор с укором смотрит на меня, словно напоминает, что при первой же возможности накажет. Будто снова всё пропускаю через себя, и проведя по лицу, словно смахиваю эти жуткие воспоминания двухнедельной давности.

— Ты готова? — загруженный вид Кости опять расстроил меня, но все-таки я села на кровати. Мягкий матрас промялся подо мной. Накрывшись шелковой простыней, смахнула длинные локоны назад за спину, и посмотрела на Дубровского, мотая отрицательно головой. Он нахмурился, затем приблизился к кровати и остановился возле меня. Прикасается к лицу, нежно гладит по щеке, задевая большим пальцем мою нижнюю губу. Пристально следит за своим действием, затем поднимает на меня свой черный, голодный взгляд. Уже неделю у нас с ним не было близости, черт возьми, и я сама соскучилась по Дубровскому. Встав на коленки перед ним, с меня упала простынь, и теперь я предстала перед ним абсолютно обнаженная, разгоряченная, жаждущая… Костя шумно сглотнул и прорычал, касаясь моей груди. Напряжение мигом пронзает все мое тело, и я простонала, когда мой Дом, схватил грудь, которая умещалась в его ладони. Он начал мять ее, и царапать ногтем, задевая не без этого возбужденный сосок. Я застонала, затем потянулась к его шее, желая притянуть к себе, жаждая вкусить страсть поцелуя. Но Костя покачал головой, впиваясь обеими ладонями в мои бедра.

— Но почему? — с непониманием посмотрела на него, и села на попу. — Что не так, Кость? Почему ты отказываешься? Объясни?! — на последнем слове я уже снова сорвалась, и меня начало колотить. Быстро накинув на себя простынь, я спрыгнула с кровати и отправилась в ванную комнату, так и не дождавшись от Дубровского ответа.

— Поторопись, — слышу приглушенный приказ в его исполнении, — в компании много дел, и мы должны быть там уже через полчаса.

— Оставь меня, — с обидой проговорила, захлопывая демонстративно дверь. Я не знаю, что с ним происходит, черт возьми, но меня это начало беспокоить. Что если он жалеет о нас? Что если не такого финала он хотел, твою мать? Прислушиваясь к его шагам, понимаю, что Дубровский стоит у дверей. И я прислонилась, упираясь лбом и ладонью, словно могу так ощутить под кожей его плоть. Дыхание прерывистое, а закрыв глаза, ощущения становятся более осязаемыми. — Я люблю тебя, — вслух прошептала, и через секунду слышу его ответ:

— И я тебя, Вика, — так же тихо, а потом раздались частые шаги, свидетельствующие об его уходе. Я хотела закричать, потребовать от него ответов, почему он в последнее время ходит, словно ему вшили датчик, который в любое время может сдетонировать, если он скажет что-то не то мне. Соскользнув по двери на пол, я облокотилась спиной о нее, закрывая лицо ладонями. Заплакала, чего не позволяла последние несколько дней. Я стала слишком плаксивой и меня все раздражало. Даже Вера, и та старалась особенно не задевать меня. В последнюю нашу встречу в прошлые выходные мы просто просидели в зале квартиры Дубровского и смотрели фильмы. Я рассказала ей, что случилось со мной, после того как девушка отдала мне мои вещи в клубе. Вера тогда метала гром и молнии по всей комнате, сокрушаясь на чем свет стоит, и даже порывалась напрячь Сашу, чтобы ее муж помог Дубровскому закопать Вячеслава. Воспоминание, что всплыло в данную минуту немного рассмешило меня, и вроде бы полегчало. Одно я знаю точно, что пора вытрясти из Кости всю душу, что он задумал, и почему скрытничает. Поднявшись на ноги, почувствовала головокружение и перед глазами зарябило. Меня слегка пошатнуло, но я успела схватиться за ручку двери, и как хорошо, что заперлась на замок, иначе бы улетела в комнату кубырем.

— Чёрт, — выругалась, потом все-таки добралась до унитаза и, закрыв его, села. Меня лихорадило, и такое состояние уже было на протяжении недели. Покрывшись легкой испариной, я оторвала от туалетной бумаги несколько салфеток и промочила лоб. Руки все еще дрожали, но перед глазами уже не плясали мушки. Почувствовав себя более-менее, встала и умылась холодной водой. Затем посмотрела на себя в зеркало: глаза искрились, щеки на удивление порозовели, и теперь губы соперничали по краске с ними. Проведя ладонями по лицу, ополоснула его еще раз, раздумывая из-за чего у меня может быть такое состояние. В висках пульсировало, и чтобы минимизировать боль, полезла в аптечку, в которой напоролась на свои тампоны. Застыла, соображая, когда в последний раз у меня была менструация. Холодный пот прошиб насквозь, и я напряглась, подсчитывая дни. — Твою мать! — воскликнула, ударив по раковине, ощущая ладонью причиненную боль. — Боже, нет-нет, — отрицательно мотала головой, не веря своим же мыслям, которые с успехом посчитали дни моей долгой задержки. Не веря самой себе, стала ощупывать свое тело, отмечая, насколько грудь стала чувствительной, но я отказывалась верить в то, что могла забеременеть. Дубровский явно будет не в восторге, и все же мне следует сначала удостовериться, а потом сообщить, если будет о чем сказать.

Вылетев из ванной, я быстро набрала Вере. Подруга со второго гудка ответила мне своим сонным голосом:

— Вика, — простонала она, недовольная тем, что я разбудила ее.

— Вера, кажется, я беременна, — шепотом сообщаю новость, и по ту сторону наступает гробовая тишина, которая жутко нервирует и сводит меня с ума. Я грызу ноготь, ожидая от Веры ответа. — Ну что ты молчишь? — не выдержав, сама нарушила молчание, всплеснув своей свободной рукой, а затем ладонью накрыла все еще свой плоский живот и заулыбалась, пряча ото всех свою улыбку за распущенными локонами.