Таня Гроттер и ботинки кентавра - Дмитрий Емец

– Все, все, все! Я уже лечу! – вужасе пролепетал магистр.

Не мешкая, Шурасино развернул ковер и быстрополетел на закат. Он мчался так стремительно, что не обращал внимания ни наледенящий ветер, ни на мелькавших лиловыми искрами духов, раздраженнопопискивающих и крайне недовольных таким пренебрежением. Судя по тому, чтоэфирники мельтешили теперь втрое чаще, магистр догадывался, что с крепостью уних что-то не ладится и они не могут перегонять ее с места на место. Некоторыедухи, пытаясь раздразнить Шурасино, петляли прямо перед его носом резвыммотыльком или даже усаживались на ковер, и тогда магистр видел самого себя –долговязого, длинноносого и крайне озабоченного.

«Неужели я – это я? Не хочу, чтоб я был я.Почему я это я? Хочу, чтоб я был не я. Но если я буду не я, то я все равно будуя, и где будет то я, что было я?» – отрывисто и бессмысленно думал он,вглядываясь вниз.

Юный магистр давно уже потерял счет времени –все выдуло из него ледяным ветром, но, должно быть, прошло не больше трехчасов, когда прямо перед ним, выступив, казалось, из вод океана, выросла темнаябашня пикирующей крепости.

В тот миг, когда Шурасино, подогнав ковервплотную, неуклюже перелез с него на крышу башни и нырнул в слуховое окно,эфирники запищали и растаяли. Он понял, что он выполнил миссию и выиграл.

Только было ли это выигрышем?

* * *

Постукивая по камням секирой, рядовой Гунниопрохаживался по стене Арапса, изредка подходя к зубцам и бросая взгляд вниз, назеленую равнину, волнисто перечеркнутую извилисто текущей рекой. Вдали синеллес. Между лесом и Арапсом, на равнине, то там, то здесь протянулась цепочкакрошечных темных точек. Некоторые, чуть более крупные, перемещались быстрее,маленькие – медленнее. Гуннио знал, что там проходит дорога, соединяющая Арапсс Дикими Землями. Маленькие точки – пешие путники, быстрые точки – всадники, адлинные медленно ползущие мохнатые гусеницы, покрытые тончайшимиволосками, – обозы, которые сопровождают копейщики. Порой Гуннио жалел,что, завербовавшись в армию, не попросился в копейщики обозной охраны.Дисциплина у них не такая суровая, да и белый свет можно посмотреть. Правда,новобранцев в копейщики берут неохотно. Выучки не хватает, да и дезертироватьлегко – леса кругом.

Рядом вертелся Псойко Рыжий, назначенныйвместе с Гуннио в караул.

– Ох-ох! Чего-то мне как-то поплохело сутра, – ныл он, дыша на Гуннио перегаром.

– Опять купцов с паленой самогонкой черезсвой пост в город пускал? – догадался Гуннио. – Смотри, донесут ДюБиллю…

– Все равно дальше передовой не отправят…Эх, вот бы снова на площадь к детишкам, солдатиками торговать! – вздохнулПсойко.

Однако даже искренняя скорбь не задержаласьнадолго в его голове. Внезапно он посмотрел со стены вниз и заинтересованношмыгнул носом. Искреннее переживание сменилось не менее искренним азартом.

– Собака, глянь, по лугу бежит. Вотстерва! Жаль, арбалета нет… Камнем ее разве уцелишь!

И Псойко, отношения которого с собаками былисамые что ни на есть собачьи, побежал по стене, соображая, нельзя ли отбить гдеот расшатавшегося зубца камень.

Закинув на плечо секиру, Гуннио направился вдругую сторону, как вдруг мир перед ним взорвался болью. Он почти ослеп,заглатывая воздух, как выброшенная на берег рыба. Боль была такой сильной, чтоГуннио даже не понял в первое мгновение, откуда она исходит. А когда понял, то,морщась от боли, поспешно закатал рукав.

«ТЫ БУДЕШЬ ЖДАТЬ У ВОРОТ АРАПСА. ЗАВТРА КВЕЧЕРУ ЗДЕСЬ ПОЯВЯТСЯ ПАРЕНЬ И ДЕВУШКА. ТЫ УЗНАЕШЬ ИХ. Я ПОДАМ ТЕБЕ ЗНАК. ТЫСХВАТИШЬ ПАРНЯ ПО ИМЕНИ ЯГУНИ И НАДЕНЕШЬ ЕМУ НА ЗАПЯСТЬЕ БРАСЛЕТ ПОВИНОВЕНИЯ.ЧТО ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ – УЗНАЕШЬ ПОТОМ».

«Браслет повиновения? А где я его возьму?» –прикинул Гуннио. Он сделал шаг, и что-то звякнуло у него под ногой, хотя Гунниомог поклясться, что там, куда он ставил ногу, только что ничего не было.

– Смотри! – услышал он удивленныйголос подскочившего Псойко. – Ты что-то уронил!

«Ясно, – подумал Гуннио. – А что,если я сейчас возьму этот второй браслет и запущу его со стены. Он что, сновапоявится?»

«НЕТ, НО ТЫ УМРЕШЬ ОТ БОЛИ! ТВОЯ АГОНИЯ БУДЕТДОЛГОЙ», – услышал он настойчивый голос, который не мог принадлежатьникому – только браслету. Гуннио стало жутко. Он уже хорошо усвоил, как браслетпресекает все попытки к неповиновению. Лучше сделать все так, как он велит.

– Значит, парня зовут Ягуни, – вслухпроизнес Гуннио. Ему смутно казалось, что некогда он уже слышал это имя. Ногде, когда? Этого Гуннио вспомнить не смог и утешил себя мыслью, что мир полонодинаковыми именами.

– Завтра… – пробормотал он,соображая. – А ведь завтра как раз мое дежурство у подъемного моста!Клянусь землей, этот браслет ничего не упустил.

Гуннио петлей захлестнуло разочарование. Онненавидел повиноваться. Особенно когда приходилось смиряться перед жалкимбраслетом, диктующим ему свою волю. Возможно, правильнее будет взять секиру ивообще отрубить себе руку. Но к этому Гуннио еще не был готов. Для такогопоступка требовалось мужество в большем объеме, чем он располагал на данныймомент.

В поисках утешения Гуннио сунул руку подпанцирь и достал зеленого медведя. «Я не хочу подчиняться! Не хочу! Не хочубыть рабом боли!» – сказал он медведю, гладя его выщипанный синтетический мех.

Рядом замаячила любопытная подмигивающаяфизиономия Псойко Рыжего.

– Что это такое? О, игрушка! МалюткаГуннио играет в игрушки? Что это за зеленый урод?

Гуннио медленно повернулся к нему. В следующиймиг Псойко Рыжий уже болтался ногами в воздухе в опасной близости от краястены, придерживаемый за панцирь лишь могучими руками рядового Гуннио.

– Я же не сказал ничего такого? Зачем всетак близко принимать к сердцу! Я сам обожаю солдатиков! – ныл он.

* * *