Шаман всея Руси. Книга 2. Родина слонов - Андрей Калганов

— Пусть удача сопутствует тебе.

— Пусть в зиму будет достаточно корма для твоего скота! — поспешно ответил купец и выпил кумыс.

Буре дал знак, и раб с поклоном удалился.

— Я сам попотчую тебя, мой дорогой друг! — Хан хлопнул в ладоши и крикнул танцовщице: — Эй ты, подойди к моему гостю, танцуй для него.

Танцовщица приблизилась к Умару и принялась извиваться, словно змея. Глаза купца подернулись поволокой, на лице расцвела глуповатая ухмылка. Он схватил девушку за бедра и с жадностью прижал к себе:

— Ты будешь моей, сочный персик!

Пока Умар был занят танцовщицей, Буре наполнил пиалу кумысом, а затем извлек из-за пазухи кожаный мешочек, споро его развязал и изрядно насыпал белого порошка. Спрятав мешочек обратно за пазуху, помешал в пиале пальцем:

— Я отдам рабыню тебе, как и обещал, но у нас еще полон бурдюк...

Умар с сожалением отпустил танцовщицу, вернулся на свой войлок и, запинаясь, произнес:

— П-пусть шерсть твоих овец будет мягкой и п-пре-красной, как шелк.

Пиала опустела.

— Эй, раб, — крикнул купец, — еще кумыса!

— Раб ушел, — мягко напомнил хан, — я сам наполню пиалу.

На сей раз хан не стал доставать мешочек — с порошком надо быть осторожным, он может убить. Умар принял пиалу.

— Пусть твой скот хорошо поправится за лето! — проговорил он и принялся опрокидывать одну пиалу за другой, напрочь забыв о хозяине.

«Мой скот нагуляет тело и без твоих пожеланий, — думал Бурехан, слащаво улыбаясь Умару, — а вот ты лишишься и всех своих товаров, и всех вьючных животных. И танцовщица мне в этом поможет».

Хан питал слабость лишь к трем вещам: кровавой сече, своему молочно-белому скакуну и женщинам, неукротимым, как дикие кобылицы. Танцовщица по имени Дженита, судя по той страсти, которая угадывалась в каждом движении, и гневе, сверкавшем в ее глазах, была как раз из таких.

«Не зря простил Хосхару пять овец, — думал хан, поглядывая на Умара. Зрачки у купца были как у ночной птицы, — Тело этой невольницы способно доставлять великое наслаждение. Жаль отдавать такую кобылку, не объездив. Но ни одна рабыня не стоит целого каравана...»

Он поманил невольницу. Та, приблизившись, опустилась на колени. Буре с трудом удержался, чтобы не рвануть ее к себе и не удовлетворить вдруг разгоревшуюся страсть. Нет, не сейчас и не с ней. У Буре много рабынь, но всех их хан уже перепробовал и ни одна не сойдет за невесту Умара... Раздавил зубами еще одну виноградину и медленно скользнул взглядом по девушке. Сердце взорвалось, как бубен шамана. На ней не было ничего, кроме двух грубых кусков материи, прикрывавших грудь и бедра. Проклятая девка, пусть только не исполнит приказа, уж хан с ней натешится...

Он взял невольницу за подбородок и заставил поднять голову. Увидев, какой ненавистью вспыхнули глаза девушки, засмеялся:

— Ай-ай, как нехорошо. Ты должна любить своего господина.

— Я выполню все, что прикажет господин, — потупилась рабыня.

— Это хорошо, но сперва ты доставишь удовольствие моему другу Умару.

Буре отпустил подбородок девушки и, отхлебнув кумыса, хлопнул в ладоши. В юрту тут же вошли два рослых воина в легких доспехах, поклонились, прижав правую руку к сердцу, и замерли, ожидая распоряжений.

— Отнесите достопочтенного Умара в юрту, предназначенную для почетных гостей. Дайте ему бурдюк кумыса и пиалу побольше.

— Два бурдюка мне... — икнул Умар.

— Дадите достопочтенному Умару два бурдюка кумыса, — тут же согласился Бурехан, — да смотрите, чтобы кумыс был отменный.

Воины подхватили Умара под руки и поволокли прочь, из юрты.

— Я люблю кумыс, — бормотал Умар, — правда, у меня от него пучит живот и наутро болит голова, но, видно, на то воля Аллаха...

Буре подождал, пока за Умаром перестанет колыхаться полог, и обернулся:

— Твой прежний хозяин Хосхар сказал, что ты не познала мужчины? Это так?

Девушка потупилась:

— Да, господин.

Бурехан облизал губы и подозрительно прошипел:

— А откуда он узнал про это? Рабыня зарделась:

— У него есть жена. Наверное, пока я была в беспамятстве...

Буре расхохотался:

— Это похоже на правду! Она подбивала Хосхара тебя продать? Говорила, что за нетронутую рабыню можно много выручить?

— Все так, господин...

— Плутовка Юлдуз никогда не терпела соперниц, — задумчиво произнес Буре, — когда-то я наслаждался ее телом... А глупый Хосхар до сих пор не знает, почему я оказал ему милость, позволив пасти моих баранов... Что ж, видно, духи степи милостивы к Юлдуз. За тебя я и впрямь отдал пять баранов. — Внезапно хана посетила неприятная догадка, и губы его искривились. — Юлдуз могла солгать мужу, чтобы избавиться от тебя. Если твой цветок уже сорван, клянусь, я велю отдать тебя нукерам, а когда они обессилят, сдеру с тебя шкуру! А Хосхара заставлю жрать конский навоз, перед тем как ему сломают позвоночник! — Хан приблизил лицо вплотную к лицу рабыни. — Когда Умар будет метаться в горячке, отбиваясь от демонов, верный человек из стражи позовет тебя и даст белые одежды. Ты войдешь к арабу в белых одеждах и скажешь, что тебя послал всемогущий Аллах, что ты его покойная возлюбленная Абаль в новом обличье. Сделай так, чтобы он умолял твоего хана продать тебя.

— Будет исполнено, господин.

— И запомни, — хан сурово нахмурил брови, — если он не купит тебя, ты пожалеешь, что родилась на свет!

— Все будет, как сказал господин.

* * *

Абдульмухаймин — начальник стражей каравана — в нетерпении переминался у коновязи возле шатра Бурехана, прячась за крупы лошадей. Воины, стоявшие у входа, перебрасывались презрительными замечаниями на его счет. Абдульмухаймин делал вид, что не слышит — изучал избитую копытами землю.

Он охранял караван ничтожнейшего из купцов уже не первый год. А что взамен? Где богатый халат? Где сабля с рукоятью, усыпанной драгоценными каменьями? Где пусть не дорогая, но хотя бы добротная кольчуга? Разве этот скупердяй Умар заботится о своих защитниках? Если бы не достопочтенный Бурехан, да пребудут с ним духи пустыни, Абдульмухаймин дожил бы до голода, превратился бы в высохшее перекати-поле...

Двое воинов зашли в юрту, и вскоре, подхваченный под руки, показался Умар. Он что-то орал и извивался. Абдульмухаймин дождался, пока купца утащат подальше, и вышел из-за укрытия.

— Сажи Бурехану, — обратился он к воину у юрты, — что пришел Абдульмухаймин.

Воин ухмыльнулся и отодвинул полог:

— Входи, хан велел впустить тебя, как только уйдет Умар. Хан сказал, что ты его верный пес, а псу надо вовремя бросать кость, чтобы он хранил верность...