Сердце зимы - Хелена Хейл

– Там вроде заброшенные дома, разве нет? – спросил Паша.

– Я видел там… девчонку, – признался я.

– Может, показалось? Мы же в деревне. По рассказам дяди Андрея, тут тьма всякой нечисти. Например, две Кристины…

– Нет, Сонь, я ее не просто видел, но и трогал, – попытался объясниться я.

– Э-э… – протянул Паша, округлив глаза, – ну, брат, я бы попросил тебя при моей сестре…

– Господи, Добрыдени! Да не в этом смысле! Она помогла мне, когда… – я кашлянул, на ходу выдумывая, – я упал с велосипеда.

– Хорошо, мы поняли. И что?

– Может, как-нибудь сгоняем туда все вместе?

– Ты лучше у бабушки спроси, она точно всех знает. И из соседних поселков тоже, – предложила Соня.

А что, умно! Уговорив двойняшек пойти со мной на огород, я переобулся в кроксы. Дядя Миша подарил Паше на четырнадцать лет мопед, чтобы тот рассекал по деревне, и Пашка предложил поехать на нем. Соня, которая брату свою жизнь не доверила, взяла велосипед. Когда мы приехали на правую сторону, солнце приближалось к горизонту. Хоть здесь повезло – жары не будет.

Бабушка Олеся выдала нам по лопате и ведру, наказав собрать три полных ведра, а совсем мелкие картофелины оставить в земле. К нам присоединились Наташа и Кирилл – дети четы Кузнецовых, единственные, кто был старше меня: Наташке уже девятнадцать, а Кирюхе – почти восемнадцать.

Наташка очень напоминала дядю Степу, особенно фигурой. Массивная, широкая, она зачем-то обрезала русые волосы, и квадратная форма ее лица стала еще заметнее. Но нам-то что до ее внешности? Мы ее обожали и воспринимали как мудрую старшую сестру. А вот Кирюха пошел в тетю Машу – смазливый, худой, уже забился татуировками, светлые волосы отрастил до плеч.

Вместе мы управились за двадцать минут, чем вызвали у бабушки Олеси негодование – она тут же придумала нам еще несколько занятий, чтобы не расслаблялись. Мы с Кирюхой нарубили и перетащили дрова к печке, Наташа с Соней помогли бабушке с лепкой пельменей, а Пашку бабушка почему-то не сильно возлюбила – ему пришлось вымыть корыта у свиней и навалить им еды.

– Ой, детки, спасибо! Что б я без вас делала! А что б вы делали без меня? Небось блуждали бы по лесам, пока какая-нибудь бешеная лисица за задницу не ухватит, – предположила бабушка. – Вижу, вижу, хотите уже свинтить. Идите! Дань, а ты с Сашкой ко мне когда на ночь придешь?

– Давай завтра, ба?

– Буду ждать. Зря, что ли, пельменей налепила! Даня, – бабушка подозвала меня пальцем, – а мать в курсе, что ты на мопеде рассекаешь?

– Ба-а-а-а! – застонал я.

– Ага! Кто тебя из канавы переломанного потом вытаскивать будет?! – прошипела бабушка. – Ведьмы у нас перевелись, пока скорая сюда приедет, ты уже на тот свет отправишься!

– Ба, да брось, Паша едет как черепаха. Здесь столько кочек, что не разгонишься. Не переживай. До завтра!

Если бабушка Олеся и горевала об уходе моего отца, то виду не показывала. Она помогала во всем и забрала нас на несколько дней, чтобы дать бабушке Регине и маме пережить горе, но сама об автокатастрофе и словом не обмолвилась. Шпыняла нас по дому, пока мы с Сашкой его до блеска не натерли, да кормила до отвала. А ночью как заведет свое любимое стихотворение «Утопленник», так хоть в шкафу на ночь запирайся.

– Оно перешло мне по наследству, дети, от вашей прапрабабушки. Слушайте внимательно… – говорила бабушка Олеся.

Бабушка Олеся категорически настояла на сохранении дома на правой стороне в старом виде, позволила только снести уличный туалет и провести канализацию в дом, отстроив кусочек сенцев под ванную. Но мне нравился старинный флер этого дома, и я никогда не брезговал здесь спать – наоборот. Сашке было все равно на удобства, она обожала бабушку.

Пашка сел за руль, я пристроился сзади, ухватившись за багажник, и мы покатили к бабе Лене – бабушке двойняшек.

Дедушка мечтал сделать в деревне асфальтированные дороги, но обстоятельства сложились иначе – начался обстрел области, и многие дела дедушка Игорь отложил, сконцентрировав внимание на заводе. После завода он открыл птицефабрику, надеялся, что отец уйдет с опасной работы и откроет молочный комбинат. Теперь дед пытался подначить меня взять в свои руки бразды правления, а я мечтал пойти по стопам отца. Теперь уж точно.

У бабушки Лены мы забрали морковь и несколько пучков зеленого лука, после чего решили разъехаться по домам – чем раньше приедем, тем спокойнее будут родители. А завтра мы планировали съездить на Пасеку.

Я не совсем понимал, почему все продолжают жить в привычном ритме. Три недели назад мне казалось, что Земля остановилась и перестала вращаться, а вместе с ней замерли и спутники, и солнце перестало греть. И вот я снова на огороде, а завтра буду проводить время с ребятами на речке. Правильно ли это? Не знаю. Но то, что чуть не произошло днем, точно было ошибкой. Глупейшей ошибкой. Если мама способна быть сильной ради нас, то кто, если не я, единственный мужчина в семье, должен взять на себя ответственность за нее и Сашу и оберегать? Да, беспросветный идиот. Я знал одно: если отец видит меня, то счастлив, что я жив. Он бы велел присматривать за мамой и Сашей и никогда не осудил бы меня за то, что я пытаюсь продолжить жить.

Пашка добросил меня до бабушки Регины. Все друзья разошлись, и перед сном я решил зайти к маме.

– Даня? – спросила она, услышав мои шаги у двери. – Заходи скорее, Сашка уже спит.

– Привет, мам. – Я снова быстро посмотрел на нее, но не заметил следов слез или бичевания: она выглядела свежо, разве что сонно и устало.

– Давай садись. – Мама подвинулась, выключила основной свет и включила ночник. – Вижу, что-то тебя беспокоит. Что такое?

– Я сегодня видел девушку. – С мамой всегда было легко говорить, так что я без стеснения все рассказал. – В доме на отшибе. Я был уверен, что там заброшенные дома! Ее зовут Агата. Ты не слышала о такой? Или, может, о ее семье?

Мама призадумалась, закусив губу:

– Я знаю, что там неподалеку живет Андрей Мартынов, кузнец. Хочешь, узнаю у него? Или спроси у дедушки Игоря, он точно знает. А что Агата? – Мама пыталась скрыть улыбку, но не вышло.

– Она… – как бы покрасивее соврать? – …помогла мне. Я свалился в овраг, и она вытащила меня. Но я был уверен, что там никто не живет, потому немного испугался.

Мама приподнялась, и глаза ее наполнились влагой. Что я сказал