Роковая связь - Анита Шрив

Ты отпросилась с работы и съездила в рекомендованную тебе школу в Западном Вермонте. Ландшафт оказался потрясающим, школа — очаровательной. Ты представила себя в роли студентки и поняла, что убедить сына будет нетрудно. Ты начала рисовать ему привлекательные картины: элитное образование, открывающее дорогу в лучшие колледжи страны, удобное расположение, дающее возможность проводить выходные дома, горнолыжные трассы. Ты пристально следила за тем, на что обращает внимание сын. Огромный плакат, возвещающий о скором визите известного писателя. Длинноногая симпатичная девчонка, сидящая на невысокой, сложенной из серых камней стене. Спортивный зал с двумя баскетбольными площадками. Общежития, напоминающие университетские. Все это произвело впечатление даже на Артура, хотя он не мог понять, чем объясняется твое стремление избавиться от сына.

Ты объяснила ему, что хочешь убрать с дороги Роба опасные соблазны. Вот и все. Даже если это будет означать расставание с ним.

Ты уверена, что это все? Или перед тобой замаячили бесконечные споры, необходимость быть постоянно начеку, страх, что сын отдалится от тебя? Может быть, ты представляла себе, как однажды вечером он вернется домой навеселе и начнет лгать и выкручиваться? Или совершит роковую ошибку, решив, что машиной можно управлять и в пьяном виде? Ты видела в своем сыне то, чего он сам о себе не знал: склонность к риску. Опасности не пугали, а манили его.

Мили складываются в часы. Тебе необходимо заглянуть в туалет, поэтому ты останавливаешься у какой-то гостиницы. Тебе хочется есть, но времени на это нет. Быстрыми шагами ты возвращаешься к машине.

Дорога взбирается на гору и спускается с противоположного склона. Ты вспоминаешь, как в прошлом году арендовала домик в горах и как Роб приезжал туда с друзьями. Ты помнишь, где они спали, как вы все вместе садились за стол. Ты представляла, как вы с Артуром будете по-прежнему арендовать этот домик после того, как ваш сын поступит в колледж. Ты думала, что Роб будет привозить туда своих новых друзей из Брауна.

Когда ты видишь указатель «Авери», тревога сжимает твое сердце. Ты проезжаешь по главной улице поселка, мимо магазина, церкви и здания суда. Ты въезжаешь в открытые ворота, минуешь игровые поля, в это время года размокшие и заброшенные, а затем спортивный зал. Ты вспоминаешь все баскетбольные матчи, которые вы с Артуром посетили. Что, если вы уже видели последнюю игру своего сына?

Припарковав машину на площадке перед административным корпусом, ты понимаешь, что твои руки трясутся так сильно, что тебе с трудом удается положить ключи в карман пальто. Ты направляешься к гранитному зданию, в котором находится кабинет директора школы. Инстинктивно находишь глазами его окно и спрашиваешь себя, не стоит ли сейчас у этого окна твой сын, высматривая тебя, как в детстве, когда ты заезжала за ним к няне.

Ты входишь в уютный вестибюль, скорее напоминающий гостиную жилого дома, чем административный центр школы. Кабинет директора в дальнем правом углу. Ты подходишь к секретарше, которая тебя уже хорошо знает. Не успеваешь ты раскрыть рот, как она указывает на одну из дверей: «Ваш сын в конференц-зале. Он вас ждет».

Ты идешь, неслышно ступая по персидскому ковру, с усилием подавляя желание броситься бежать. Ты обращаешь внимание на деревянную обшивку стен, на портреты директоров прошлых лет, изящные окна, из которых открывается вид на горы. В других комнатах есть люди. В вестибюле царит неестественная тишина.

Ты замираешь в дверях. На стуле в углу сидит мальчик. Он поднимает голову и смотрит на тебя. Он тебе незнаком. Так бывает каждый раз. Он всегда старше, чем ты ожидаешь. Но сегодня все иначе.

Он сидит, упершись локтями в колени и опустив голову. Он смотрит на тебя, но встает не сразу. В этот раз он не подойдет к тебе быстрыми шагами, не обнимет, не улыбнется. Его рубашка «поло» не заправлена в брюки. Его лицо — бугристый ландшафт из прыщей и пучков растительности. Неужели у него и в самом деле такие густые брови? Его глаза покраснели и кажутся усталыми. Он плакал?

Ты окликаешь его. Ты произносишь его имя.

Оуэн продавал ферму. Ему страшно не хотелось продавать землю школе, поэтому он выжидал. Он мечтал, чтобы ее купила какая-нибудь молодая пара, напоминающая их с Анной в былые годы, но никто не хотел брать на себя такую обузу. Всем было известно, что фермерством нынче на жизнь не заработаешь.

Когда-то у них с Анной было сорок овец престижной породы ромни. Первоклассный племенной скот. И шерсть они давали высшего качества. Из этой шерсти сучили пряжу, которую Анна затем собственноручно красила. Мотки первосортной пряжи они сбывали на фермерском рынке.

Каждую весну они резали одного-единственного ягненка. Обязательно барашка. Остальных ягнят продавали. Племенные ягнята и поросята являлись источником дохода для Оуэна и Анны. На ферме все имело свои цель и назначение. Даже собаки.

И жили они в изумительно красивой местности.

Но теперь ферма выглядела совершенно иначе.

Это Анна захотела отдать Сайласа в частную школу. Оуэн тогда еще подумал… А впрочем, какое это сейчас имеет значение, что он тогда подумал? Он считал, что государственная школа ничуть не хуже. Но затем сократили программу художественного и музыкального образования. Теперь его невозможно было получить даже за деньги. Просто не было учителей. Зато оставался спорт, но Оуэн и вспоминать не хотел о баскетболе.

Когда-то ферма была прекрасна. Зеленые горы[5]с одной стороны, Адирондакские[6]с другой. Красивее мест Оуэн и представить себе не мог. Сайлас тоже их когда-то любил. Три поколения семьи Оуэна владели этой землей. Семья Днны переехала сюда с севера, из Бурлингтона.

Оуэн во всем винил себя. Если бы тогда, когда Анна задумалась о школе, он сказал… Но об этом он тоже не хотел вспоминать.

Оуэну и Анне придется покинуть Авери, но ему трудно решиться на это. Авери задержался в 1950-х годах, а может, даже и в более ранней эпохе. Когда Оуэн проезжал через деревню или по любой из прилегающих к ней дорог, ему казалось, что время здесь остановилось. Кое-где можно было заметить спутниковую тарелку или новенький пикап, но они словно бы принадлежали пришельцам с другой планеты и не имели никакого отношения к этому крошечному городку. В поселке были еще бакалейная лавка Пита, библиотека, суд, церковь, а также бензозаправка, с которой соседствовала кафешка «Квик Стоп», где его сестра Салли жарила лучшие в Западном Вермонте пончики. Тут не было ни банка, ни банкоматов, ни даже аптекарского магазина. За всем этим местные жители ездили в соседний штат Нью-Йорк, да и то лишь в случае крайней необходимости.

Иногда заезжие туристы интересовались местным кленовым сиропом, плетеными салфетками или спрашивали в магазине куртки «Кархарт». Но больше всего их интересовали цены на недвижимость. Когда они видели, что десятикомнатный дом на двадцати акрах земли стоит столько же, сколько их тесная комнатушка на Манхэттене, в их головах начинали зарождаться разные идеи, о которых они забывали, не успев пересечь границу штата. Впрочем, изредка иной молодой паре не удавалось устоять перед соблазном, и они покупали какую-нибудь развалюху среди холмов. Они приводили дом в порядок, но когда их дети достигали школьного возраста, становилось ясно, что второй дом, дорога до которого занимает десять часов, — это не совсем то, что им нужно. На протяжении последующих нескольких лет фотография домика, теперь выглядящего значительно наряднее, чем всего пять лет назад, регулярно появлялась в местной газете объявлений, принося доход Гризону, единственному агенту по продаже недвижимости в городе.