Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U­505. 1941—1945 - Ганс Якоб Гёбелер

В августе 1941 года, когда мне исполнилось 18 лет, я снова написал заявление, в котором просил призвать меня в кригсмарине, и принес его в призывную комиссию. На этот раз я был немедленно зачислен в ряды вооруженных сил. Естественно, уход из родного дома стал весьма эмоциональным событием. Особенно расстроенными этим были моя мать Элизабет и две моих сестры Анна Мария и Кэти. Моя мать подарила мне небольшую черную Библию для чтения и велела мне молиться каждый день. Отец изо всех сил старался держаться спокойным, но смесь гордости и беспокойства в его взгляде никого не могла обмануть.

Моя начальная военно-морская подготовка проходила в больших казармах военного лагеря Луитпольд на территории оккупированной Бельгии. К моему безграничному разочарованию, нам выдали обыкновенное пехотное обмундирование, стальные каски и винтовки «Маузер», которыми была вооружена пехота. Вероятно, потому, что наша начальная военная подготовка была точно такой же, как и начальный курс подготовки в вермахте.

Инструкторы гоняли нас в этом лагере буквально как собак! Единственным видом искусства, которым я овладел в совершенстве, было ползти как змея на животе сквозь густую грязь. Я уступал в росте большинству моих сослуживцев, но, несмотря на это обстоятельство, я прошел все те же испытания, что и они. Спустя три с половиной месяца достаточно жесткой подготовки мы были физически и морально в состоянии немедленно выполнить любой приказ.

Незаметно для нас самих за нами внимательно наблюдали и оценивали нас вербовщики из подводного флота. Размышляя о причинах, побудивших их выбрать меня, я могу предположить, что их впечатлил мой энтузиазм, не говоря уже о том, что в тесном внутреннем пространстве подводной лодки мой невысокий рост был неоспоримым достоинством. Во всяком случае, после завершения подготовки моя фамилия появилась в списке тех выпускников, кому предоставлялся шанс попробовать поступить в школу подводников. Естественно, я прыгал от радости, получив возможность попасть в этот элитный род войск. Такой чести удостоились лишь около 10 % выпускников.

Моим следующим пунктом назначения стала главная военно-морская база в Вильгельмсхафене на Северном море. Я был горд, как павлин, поднимаясь по лесенке в железнодорожный вагон поезда, идущего в Германию. Особенно я был доволен тем, что был облачен в наглаженную форму моряка, вместо грубой шерстяной шинели пехотинца. Выданные мне командировочное удостоверение и проездные документы содержали совсем другое место назначения для того, чтобы скрыть тот факт, что я направляюсь в пункт подготовки подводников. Прибыв в Вильгельмсхафен, мы подверглись тщательному медицинскому осмотру и письменным экзаменам, которые я прошел без всяких осложнений.

Спустя месяц я был направлен для начальной подводной физической тренировки в город Нойштадт на Балтийском море. Мы провели три мучительные недели в герметичных камерах, где создавалось различное давление, и в глубоких вертикальных цистернах для ныряния. Основной задачей этого периода подготовки было дать нам привыкнуть к изменению давления в субмарине и научить нас покидать затонувшую подводную лодку, используя индивидуальные дыхательные аппараты. После окончания этого этапа подготовки наша группа численностью 80–90 человек была направлена в 1-е училище подводников в Пиллау4 (Восточная Пруссия) для прохождения более обширной подготовки.

Если кто-то из нас было решил, что самая трудная часть подводной подготовки уже позади, то он явно ошибался. Было похоже на то, что инструкторы школы в Пиллау определенно пытались сделать все возможное, чтобы максимально «промыть» нас. И это работало. Прежде всего, физические условия стали еще более жесткими. Каждый день, несмотря на снег по колено, нас заставляли совершать марш на несколько километров; при этом из одежды на нас были только короткие спортивные шорты. Утренняя гимнастика выполнялась при таких же условиях. Через пару минут наши руки и ноги теряли всякую чувствительность от холода, но никто при этом не жаловался. Мы также совершали длинные форсированные марши, призванные повысить нашу выносливость. Но самым ненавистным для нас упражнением был бег вверх и вниз по песчаным дюнам вдоль побережья с надетыми противогазами. Малейшая выказанная слабость или жалоба только отягощали бы это упражнение.

Некоторые из физических упражнений явным образом содержали и психологические моменты подготовки. Так, например, мы получали приказание перепрыгивать через стену, не зная, что нас ждет на другой стороне, или спрыгивать с платформы, не зная, как высоко она находится и что нас ждет внизу. Тем из курсантов, которые не могли пересилить себя, давалась вторая попытка; но те, кто и во второй раз не мог выполнить упражнение, немедленно отчислялись из школы подводников. Порой нам вручали боксерские перчатки и сводили в поединках с превосходящими нас противниками. Мои противники в таких поединках всегда были выше меня, порой на целую голову, но я старался устоять против них и держался, пока мог. При всем этом я старался выполнить то или другое упражнение, потому что мы все знали, что малейшая наша реакция обязательно фиксируется.

Когда наши инструктора не занимались с нами физической подготовкой, они готовили нас к той новой технике, с которой нам предстояло работать. Я был несколько разочарован, когда мне было предписано осваивать электрические моторы вместо дизельных двигателей, которые уже были моей специальностью. Вскоре я понял, что служба на подводной лодке требует от нас самых разнообразных знаний и каждый из нас должен был готов выполнять обязанности другого члена экипажа, который может быть ранен во время боевого похода. Во время занятий в классе инструктора требовали от нас той же мгновенной реакции, что и во время физической подготовки. Услышав обращенный к кому-либо из нас вопрос, мы мгновенно вскакивали со своего места, вытягивались по стойке «смирно» и давали максимально полный ответ на вопрос без малейшей задержки.

К окончанию курсов только примерно девять или десять курсантов из каждой сотни кандидатов оканчивали школу. Тех, кто отсеялся во время обучения, направляли на другие корабли военно-морских сил. Когда мне сообщили, что я успешно окончил школу, я был на вершине блаженства. Этот день стал величайшим в моей жизни.

Самые выдающиеся выпускники были назначены непосредственно членами экипажей подводных лодок, выполняющих боевые задания. Выпускники, показавшие менее значимые достижения, направлялись сначала на верфи, где они могли наблюдать последние этапы сооружения подводных лодок; таким образом они пополняли свои знания и глубже знакомились со структурой и функциями своих будущих подводных лодок. Здесь я снова получил подтверждение тому, что мои успехи в учебе были весьма основательны. Нашивка на левом рукаве моего мундира гласила, что я имею квалификацию моториста второго класса. После краткой побывки дома я получил приказ следовать для участия в боевых действиях в составе экипажа одной из подводных лодок 2-й флотилии, базирующейся в городе Лорьяне в оккупированной части Франции.

Я летал на крыльях наслаждения, пока старенький поезд медленно тащился по дороге в Лорьян. Довольно долго я всматривался в свое отражение в стекле окна, столь знакомое мне лицо в непривычной форме создавало какой-то полупрозрачный, призрачный образ, двигавшийся вдоль французской равнины. Мне пришло в голову, что крылья судьбы подхватили меня и влекут в самый центр могучего урагана событий, которым охвачен весь мир. Наши подводные лодки каждый месяц отправляют на дно океана десятки вражеских судов, и я тоже стану причастен к их славе! Я был уверен, что все это будет точно так, как в тех героических рассказах, которые я прочел в своих исторических книгах. Восторг и гордость переполняли мою душу по мере того, как поезд приближался к месту моего назначения.