Крестоносцы - Михель Гавен

— Мне уже сейчас хочется быть рядом с вами, — призналась Михраб. Глаза ее блестели.

— Это когда-нибудь случится. — Джин заставила себя улыбнуться и отвернулась. В ее глазах также стояли слезы.

Снова вошел доктор Фарад, а с ним — санитар.

— Мальчика можно увозить в палату? — спросил он Джин.

— Да, конечно, — кивнула она. — Поставьте капельницу. Ему надо восстановить силы. Антибактериальная терапия для подавления инфекции. Перевязки делать очень осторожно. Завтра я посмотрю его.

— Хорошо, госпожа.

Михраб отсоединила приборы, и каталка с мальчиком сдвинулась. Полная женщина в широких черных одеждах бросилась вперед, упав перед Джин на колени, заголосила надрывно, вскидывая руки к потолку и кланяясь. Тень от ее фигуры металась по затянутой полиэтиленом стене операционной. Слова мешались, прерываясь рыданиями.

— Пожалуйста, встаньте. — Джин наклонилась, помогая женщине встать. — Вашего сына сейчас отвезут в палату. Вы можете оставаться при нем. С ребенком все будет в порядке.

— Идем, идем. Хватит уже, — сказал Фарад.

Каталку вывезли в коридор. Доктор Фарад, поддерживая женщину под руку, вывел ее.

— Кто у нас следующий, Михраб? — спросила Джин, проводив их взглядом.

— Женщина. Работает, варя лукум на рынке. Взрывное осколочное ранение бедра и левой кисти.

— Хорошо, давайте ее сюда.

— Я вам хотел сказать, — доктор Фарад вернулся в операционную, — в городе стало заметно больше боевиков. Они прячутся по домам, заставляя хозяев предоставлять им кров. Нам запретили завтра пускать детей в школу и не разрешили ходить на рынок. Явно что-то готовится, мэм. — Мужчина наклонился к уху Джин, якобы стерилизуя инструмент. — Скажите вашим.

— Спасибо, док. Постарайтесь спрятаться с семьей в надежном месте. — Молодая женщина внимательно посмотрела на иракского хирурга. — Вы знаете о жестокости боевиков. Боевики не брезгуют прикрываться мирными жителями. Лучше выезжайте из города. Укройтесь на базе. Вас пустят. И ты, Михраб. — Она повернулась к сестре.

— Если они выведают о нашем визите на базу, то всех убьют, стоит нам только вернуться. — Фарад обреченно покачал головой. — Соседи донесут. Точно найдется кому. Мы лучше в подвале.

— Вам виднее, — согласилась Джин.

— Мне хочется уйти на базу и больше не возвращаться в город, — всхлипнула Михраб. — Я так боюсь. Со мной отец, брат, они ни за что не пойдут. Чего они там будут делать? Кто пустит надолго лишние рты?

— Тогда как только начнется перестрелка, перебирайтесь сюда, в больницу, — решила Джин. — Мы сразу возьмем ее под свой контроль. Будет безопасно.

— Хорошо, мэм. Спасибо вам. — Доктор Фарад сжал ее руку.

* * *

— Майк. Майк.

Он спал, едва прикрывшись одеялом. Загорелый, мускулистый, красивый. Светлые волосы взъерошены, губы чуть приоткрыты, и на лбу залегла заметная складка. На тумбочке рядом с кроватью в пепельнице еще дымилась сигарета — видимо, заснул недавно. Джин скинула куртку, туфли, стянув через голову футболку, села рядом. Потом затушила сигарету в пепельнице. Наклонившись, она осторожно прикоснулась к его плечу губами.

— Майк…

Он повернул голову. Ресницы дрогнули, и Майк посмотрел на Джин — светло-серые глаза, чуть затуманенные ото сна, а потом взглянул на часы.

— Знаешь, я устал ждать, — сказал он.

— Очень много работы. Доктор Фарад один не справляется. — Джин прислонилась лбом к плечу Майка. Он размотал ее волосы, и они упали вниз, закрывая обнаженную спину. — Три черепно-мозговые, из них две пулевые, проникающие, очень тяжелые случаи. Одна осколочная, полостных три, тоже проникающие. О всякой мелочевке я уже не говорю. «Чарли не катаются»? — Джин взглянула на картинку, застывшую на экране ноутбука на столе напротив. — Подполковник Билл Килгор? Вы просто фанаты «Апокалипсиса».

— Да, я люблю этот фильм, особенно первую часть, до выступления с девчонками из «Плейбоя». — Майк с нежностью гладил ее плечи и спину. — Потом начинается философия, фантасмагория. Мне кажутся подобные сюжетные навороты излишними, а вот атака с вертолетами под «Полет валькирий» Вагнера… Гениально! Билл Килгор и его ребята вернули Америке уверенность в себе. Мы снова почувствовали себя сильными, после психологического краха во Вьетнаме. Проиграть войну, не потерпев неудачи ни в одном сражении, а, наоборот, закатав их в каменный век с потрохами.

Он обнял ее, уложив рядом и поцеловав в висок.

— Мне было семь лет, когда я впервые посмотрел этот фильм. С тех пор я бредил воздушной кавалерией и серфингом.

— Стал заядлым серфингистом, как этот Билл Килгор, да еще и офицером военной кавалерии, — добавила Джин, улыбнувшись. — Только занесло в такую страну, где ни на серфинге покататься, ни жажду утолить. Чем бы занимался здесь легендарный Билл Килгор? Наверное, мог устраивать скачки на верблюдах, ведь тут одни пустыни.

— Да уж.

— Ты обставился по всем правилам. — Она протянула руку, нажав на кнопку, снимающую паузу.

— «Говорит Ромео Фокстрот»

— «Потанцуем?»

— У тебя даже Ромео Фокстрот имеется. Командир огневой группы. Я удивилась, когда ты выискал его. Я думала, это шутка, а он на самом деле Ромео Фокстрот. Приходит на прививку, я спрашиваю, как фамилия. Называет себя Ромео Фокстротом. Я намекнула на его ерничанье, а он на самом деле не врет. Отец сходил с ума по «Апокалипсису», — говорит, — а сам я из Огайо. Я смотрю, а у него на кармане написано «Р. М. Фокстрот». Тогда я кивнула и сделала этому Ромео Фокстроту укол.

— «Понеслось психологическое воздействие. Вруби погромче, сынок».

— «Полет валькирий» вы врубаете не хуже Килгора. Не знаю, насколько подобное ужасает сыновей джихада, но вроде весело. Мать долго не могла смотреть этот фильм. — Джин снова остановила картинку и откинулась на подушку. — И «Взвод», и все другие фильмы. Едва увидит, как горят джунгли от напалма, так сразу слезы на глазах. Отворачивается, уходит. Она от самого начала и до конца, с небольшим перерывом, когда я родилась, находилась все время в самом пекле. Привыкнуть, говорит, невозможно. Отец смотрел как раз спокойно, а она — нет. Джека Тобермана вспоминала, многих ребят из их «Тигриной стаи», которые домой в гробах вернулись. Не забыла ни одного, всех помнила. За кого боролась, но спасти не смогла. Смерть оказалась сильнее. Знаешь, мне сегодня Михраб рассказала, — молодая женщина приподнялась на локте, взглянув в лицо Майка, — об уходе украинцев с элеватора. Их там нет.

— Как это? — Майк резко повернулся. — Таких приказов не было. У них вчера стреляли, даже ранили кого-то.

— Да никого там не ранили, и стреляли только Аль-Каида. Украинцы не стреляют, ты же знаешь. Ранения у них тоже не наблюдаются. Какие ранения, если они все в БТРах сидели и носа не показывали. Они вызывали «Черный ястреб», причем летала Мэгги. Она говорит, с ними чуть в аварию не попали. У одного украинского десантника скрутило живот. В столовой, значит, перегрузился. Нельзя же столько есть всего подряд, никто не отнимает. И вечером все будет, и завтра утром тоже. Как же, дорвались, и по радио сообщают, дескать, аппендицит, аппендицит, острый приступ! Санинструктор такой диагноз поставил. Мэгги понеслась, как шальная. На операцию скорее надо, чтобы осложнение не случилось. Им приказали обеспечить безопасную площадку для приземления вертолета, а они ничего не понимают. Don't understand, и хоть разбейся. Слава богу, сами сообразили. Что-то такое организовали на пустыре, прямо в городе.