Крестоносцы - Михель Гавен

— Миха, комбат…

— Парамон, заткнись. Ты для чего сюда приехал? На базе отсиживаться? Организуй комбату помехи, чтобы не вмешивался, не отрывал от дела.

— Слушаюсь.

Белый пикап увидели издалека. Он стоял на подъезде к деревне. Почти сразу послышалась перестрелка.

— Там уже воюют без нас, — произнес Михальчук с сарказмом и передал бинокль Джин. — Взгляни. Похоже, их в деревню не пускают.

Она поднесла бинокль к глазам. В окулярах виднелись языки пламени, вырывающиеся со стволов автоматов. Стреляли с двух или трех единиц в сторону деревни. Со стороны деревни тоже раздавались очереди.

— Всем укрыться за броней, — приказал Михальчук. — Парамон, возьми на прицел этих сыновей джихада.

Перестрелка продолжалась минуты две, и потом белый пикап медленно двинулся по полевой дороге в сторону трассы.

— Не пустили их. Так и надо. — Михальчук повернулся к водителю. — Давай, Виталька, жми на трассу назад. Мы перехватим злодеев метров через триста. Эх, если б это в другой местности какой, а так они нас сейчас увидят, конечно. Такую команду на БТРах не заметит только слепой, — он иронически щелкнул языком, — в голой пустыне. Впрочем, как говорится, не мы выбирали, где воевать. Постараемся их опередить. Мисс, доложи своему, — обернулся парень к Джин. — Сейчас подкатим к ним метров на сто — сто пятьдесят, пока они нас не видят. Личный состав за броней, наверху за башней стрелок на случай, если они надумают резануть из гранатомета. Сейчас еще так серенько все, солнце только поднялось. Ослепим фарой-луной и врежем справа-слева парой очередей из КПВТ. Обложим так, а потом, если не сдадутся, а они не сдадутся, идиотские шахиды, на двух БТРах гранатометами и пулеметами их сделаем. Разрежем легковушку пополам, и пусть отправляются к своему Аллаху. Парамон, слышал?

— Так точно! Отлично.

— Ты доложи своему.

— Зачем?

— Когда комбат очнется, я б ему сказал, мол, амера оповестили ранее, а то мне так шею намылят… Мало не покажется! Одно дело — воевать, а совсем другое — объясниловки писать. Нас мучают подобной чушью.

— Не волнуйся, — успокоила Михальчука Джин. — Я в курсе. Майк поддержит, если что. Главное, не упустить их, поэтому не будем терять время.

БТР выехал на трассу, набирая скорость.

— У нас подавляющее преимущество, товарищ майор! — Она услышала, как радист прокричал в трубку комбату Хмелеву. — Подавляющее. У них всего один пикап.

— Стоять! Стоять! — истерически кричал тот. — Вступайте в переговоры!

— Заткни его! — разозлился Михальчук. — Он меня достал. Какие переговоры, идиот! Они нас заметили, Джин.

— Я вижу.

Не доезжая метров десять до выезда на трассу, бандиты остановились и начали разворачиваться.

— Жми, Виталька, не упускай их. Петренко, куда? Вот придурки! Назад! Назад!

Второй украинский БТР умудрился проскочить поворот на полевую дорогу и умчался метров на четыреста вперед по трассе. Подобный просчет дал бандитам фору, и они успели снова отъехать от дороги обратно в поле.

— Виталька, поворачивай! Тормози! Вон они!

Резко свернув влево, БТР покачнулся, но стал снова набирать скорость. Расстояние между ним и машиной бандитов заметно сокращалось. Подтянулся и второй БТР. Пикап, похоже, застрял, так как, выпрыгнув из него, бандиты бросились бежать. Огонь открывать не стали, питая надежды уйти живыми. Джин осмотрелась — слева протекал ручей, справа виднелся чей-то огород. Несколько фигур с замотанными платками головами и автоматами в руках свернули туда. Если медлить дальше, они уйдут…

— Они ж знают, мы не стреляем боевыми. Миротворцы, хрен их! — выругался Михальчук. — Уходят, гады. Живьем не взять. Так, Парамон, готов? — Он повернулся к стрелку слева. — Заряжен боевыми?

— Да.

— Тогда стреляй. Огонь на поражение!

— Слушаюсь!

Загрохотал пулемет, и боевики один за другим попадали на землю.

— Виталька, тормози. Сделали гадов, — запыленное лицо Михальчука сияло.

БТР остановился. Парень спрыгнул на землю и протянул руку Джин:

— Пойдем, союзник, поглядим на этих сыновей джихада. Любопытно.

— Я сама, — ответила молодая женщина.

— Да ладно тебе, феминистка, — засмеялся Михальчук.

Два боевика лежали лицом вниз, а третий, наоборот, смотрел в небо остановившимися мутными глазами.

— Уроды! — Отдернув платок, Михальчук плюнул в его мертвое лицо. — У меня племянница живет в Москве, — сказал он, повернувшись к Джин. — Два года назад, в Театральном центре на Дубровке, беда произошла. Племянница пошла спектакль посмотреть, а их там и захватили с подружкой. Такие же исламисты, только наши, чеченские. Слава богу, жива осталась, вытащили, но страху натерпелась… До сих пор лечится у психиатра. Мы ведь только называемся теперь украинцами, — улыбнулся Михальчук, — а сами-то практически русские. У меня, например, только дед хохол, а бабка Полишина родом из Харькова. Мать так вообще родилась в Москве, учительница математики, Лапина Татьяна Ивановна. Отец там учился, вот и познакомился с ней. Приехали в Киев, а теперь оказывается, в другую страну.

— У меня мать — Голицына, — кивнула Джин, — Наталья Григорьевна. Когда-то была переводчицей у генерала Шумилова во время Второй мировой войны, старший лейтенант, но пришлось бежать из страны. Ее преследовали.

— Дворянка? — удивился Михальчук.

— Да, из князей.

— Отец тоже?

— Отец — американец. Генерал-лейтенант. Во Вьетнаме служил капитаном, потом майором. Там они с матерью встретились. Она у него в отряде медиком служила, хирургом. Я тоже медик, док, только здесь меня как переводчика используют. — Несколько мгновений она молча смотрела на муху, ползущую по лицу убитого боевика. — У меня одиннадцатого сентября в Южной башне брат погиб, — добавила молодая женщина тихо, опустив голову. — У Майка тетя разбилась в самолете.

— В самолете, который в башню врезался?

— Нет, он упал в Пенсильвании.

— Помню. Я и говорю, — Михальчук взял Джин за руку, — мы теперь против них все вместе, заодно. Без разницы — русские, украинцы или амеры. Они нам жизнь хотят испоганить, поставить на колени, вампиры поганые. Сами ничего не умеют, только лозунги орут и опиум жрут. Ни культуры у них, ни ценностей человеческих. «Аллах Акбар» — и пропади все пропадом. У нас там есть такие головы якобы умные. Кричат, нам с амерами не по пути, мол, у них своя песня, а у нас своя. Я же думаю, надо шарахнуть всем вместе. Тогда раз и навсегда запомнят свое место. Иначе они нам врежут, как вот 11 сентября в Нью-Йорке или в октябре 2002-го в Москве. Мало не покажется. Все умники мигом заткнутся.

— Ястреб-3. Ястреб-3. Михальчук… твою мать, — в наушниках послышался голос комбата. — Кто разрешил стрелять? Что происходит? Совсем распоясались. Ты мне только вернись на базу, я тебе такое устрою…