Жук на ниточке - Эдуард Шим

Приятель Санька говорит, что это не редкость. Самое обычное дело – поймать в сенокос зайчонка. Пока зайцы не подросли, они прячутся в траве. Тут зайчиный детский сад: и корма вволю, и никто не заметит.

Ведь не знают зайчата, что наступит сенокос…

Лежат два зайчонка в тюбетейке, замерли.

Ждут.

«Что с нами будет?»

Мы их отнесли на опушку леса, в кусты. Здесь тоже высокая трава, но её косить не станут. Для человека здесь неудобное место. А для зайчат – удобное.

Перевернули мы тюбетейку осторожненько. Выпустили сосунков. Посмотрели, как они юркнули в траву, как шевельнулась трава и затихла…

Теперь всё в порядке.

Понимаете, можно зайцев ловить руками.

Но только для того, чтобы выпустить.

Утром первого сентября мы с Петькой и другие наши ребята шли в школу.

Дед Матвей выглянул из калитки и позвал Петьку:

– Ну-ка, ступай сюда. Бери подарок!

И протянул корзинку большущих яблок.

Петька сказал деду спасибо, а яблоками оделил всех ребят. Только хотел Петька откусить кусочек, как вдруг видит, что на красном яблочном боку стоит цифра «5».

Да тут и мы закричали:

– У меня на яблоке пятёрка!

– И у меня!

– У меня тоже…

У всех яблоки оказались помеченными. Не нарисована цифра, не накрашена. Просто кожура у яблока двухцветная: весь бок красный, а пятёрка – белая.

Петька усмехнулся:

– Это дед нам наказывает, чтоб на пятёрки учились!

И всю дорогу до школы говорили мы об этой дедовой хитрости. Оказывается, пока яблоки висели на ветках, дед на каждое прилепил бумажную цифру. Под солнечными лучами краснел яблочный бок, а под бумагой кожура оставалась светлой. Так и вышло, что солнышко поставило отметки на всех яблоках.

Ну, надо было деду отвечать… Через неделю мы с Петькой пришли к нему. Положили на стол дневники. Дед поглядел – а в дневниках тоже отметки. Только не такие, как на яблоках.

Лист – белый, а пятёрки – красные.

Разговаривают мальчишки с моим дедом.

Размечтались:

– Давайте посадим у новой школы дубовую аллею!

– Давайте, – соглашается дед.

– А как посадить?

– Сначала, – говорит дед, – соберите жёлуди.

– Хорошо, соберём. Их уже много нападало!

– Эти не годятся. Дождитесь первых заморозков, тогда посыплются спелые.

– Хорошо, дождёмся.

– Берите не все подряд. Ищите такие, у которых на конце востренький клювик. Это лучшие.

– Хорошо, отыщем.

– Вскопайте землю, посадите. Каждый жёлудь прикройте сверху еловой лапкой, чтоб мыши не сгрызли.

– Тогда всё?

– Нет. Взойдут весной жёлуди, скажу, что дальше делать. Работы ещё много.

– Сколько?

– И весну, и лето, и осень будете работать.

– Тогда всё?

– Нет. И ещё год, и ещё два, и ещё три. А потом поглядим…

– Долго-то как! Очень уж долго!

– Совсем не долго. Вот тысяча лет – это действительно долго.

– А при чём тут тысяча лет?

– А при том, – говорит дедушка, – что ежели постараться, тысячу лет будут стоять ваши дубы!

Прибежал ко мне Петька и говорит:

– Пошли на Лысые Кочки! Я там барсучью нору отыскал. Вечером самих барсуков увидеть можно.

Лысые Кочки – это вырубка, не очень далеко от деревни. Ягод там всяких – видимо-невидимо! И поэтому никак туда быстро не дойдёшь. Под ногами ягоды похрустывают, – разве не поклонишься?

Кисточку брусники – в рот, лапку костяники – в рот, а время-то летит… Пока мы с Петькой кланялись, солнце на закат повернуло.

Я-то ведь не знаю, где нора находится. Собираю бруснику, с кочки на кочку перелезаю. Потом поднял голову – нет Петьки!

А он около кустов животом в мох шлёпнулся, глаза испуганные, машет: «Ложись!»

Я – тоже в мох. Даже ягоды забыл проглотить. Так с полным ртом и ползу.

Подобрались к овражку, заглянули.

А там вот что.

На песчаном холмике, в тени, сидит барсучиха-мать. Неподвижно сидит и только передней короткой лапой комара отгоняет.

А поближе, шагах в десяти от нас, бегают по склону овражка два барсучонка.

Так близко, что я боюсь ягоды проглотить: а ну как чавкнешь? Убегут!

Лучше уж потерпеть.

Смешные барсучата. Вроде и не толстые, а очень неуклюжие. С морской походкой.

Вот сбежал один вниз по склону, а обратно и не залезть никак, – еловые иголки под лапами скользят. Чуть заберётся повыше – и съезжает обратно.

Видно, когтями ещё как следует работать не научился. Пыхтел, пыхтел – надоело.

Повернулся и побежал прочь от горушки.

Тут мать голову подняла и поглядела ему вслед. Ни звука не произнесла, а только поглядела.

Остановился сразу барсучонок. Обернулся – и вспять.

Мы с Петькой друг друга локтями толкнули. Как это у неё получилось?!

Потом видим – и второго барсучонка так же вернула мамаша. Ни звука, а он послушался!

А под конец и совсем удивила. Поглядела на одного сынка, который спать улёгся, – тотчас встал сынок. Поглядела на второго, который корень выкапывал, – бросил тот корень. Подбежали оба сынка к мамаше; она их обнюхала, лизнула. И все трое по дну овражка потопали в кусты.

Я поскорей ягоды проглотил, спрашиваю Петьку:

– Слышал что-нибудь?