Заезжий двор колдуньи… на Неве - Марго Генер

молчании, от которого у колдуньи в животе внутренности сжимались в кулак. Чем больше она разглядывала умело вылепленное природой лицо позавчерашнего постояльца, тем больше понимала — перед ней тот самый полицмейстер, прибывший в город по душу всех причастных к колдовству. Все совпадает, Акулина говорила о прибытии важного лица, и вот оно — важное лицо.

Закусив губу, Анна сдержала испуганный стон и поинтересовалась:

— Так значит, вы ловите эту шайку? Ну ту, которая промышляет на площадях.

Михаил Вольдемарович кивнул.

— Выслеживаем. Ловкие они. Следы заметают, пуще метели. Что говорит об умелости и хорошей практике. Но не волнуйтесь, найдем и предадим справедливому наказанию. Не таких ловили, Аннна Тимофеевна.

Что под этим он подразумевает, Анна не представляла, но прозвучало страшно. Однако рассказать, что эта шайка останавливалась у неё на заезжем дворе, немного подмывало. Наверняка это как-то поможет делу — ведь она сама намеревалась изловить негодяев-волкодлаков. Останавливало другое — этот красавец-полицмейстер наверняка в курсе, что шайка состоит из волкодлаков. А значит может догадаться, что и она знает. Стало быть замешана.

Поэтому Анна промолчала. Зато Михаил Вольдемарович хлопнул себя по лбу и проговорил бодро:

— Ах я остолоп! Прошу меня простить великодушно. Я ставлю вас в неловкое положение. Вы спасли мне жизнь, а я даже не удосужился отрапортовать о своей принадлежности.

От неожиданности Анна икнула, а попавшие на ухаб сани подкинули её на сидении и едва не бросили в руки полицмейтеру. Кое-как удержавшись на месте и придержав горшок, колдунья выдавила с напускной улыбкой:

— Да полно вам…

— Покорнейше прошу меня простить, благодетельница и спасительница, — четко и улыбаясь произнес молодой мужчина. — Осмелюсь представить себя полностью — полковник Статский Михаил Вольдемарович. Прибыл из Архангельской губернии с поручением его светлости по вопросу порядка в деяниях колдовского толка.

Анна едва не поперхнулась, а полковник одарил её таким взглядом, что колени у колдуньи похолодели — слишком уж внимательный и пронзительный этот взгляд. Дежурную улыбку она надела с таким трудом, что незаметил бы этого только слепой. Неужели это правда и он прибыл по её душу, чтобы предать суду за кляузы от алчных соседей, которые не могут спокойно спать, когда за забором снег белее, а порожек чище?

— Колддовского… Кхм… Толка? — выдавила она сквозь силу.

— Так точно, Анна Тимофеевна, — согласился бывший постоялец и окинул её лукавым взглядом. — Поговаривают, что город на Неве одолели бесчинства со стороны нечисти и прочих представителей запредельного мира.

Анне показалось, что в санях стало душно, она приложила ладонь к горлу и прокашлялась.

— Запредельного мира? Кхе-кхе… Разве такое бывает?

— В наше время и не такое бывает, — многозначительно отозвался полковник и взгляд его стал ещё выразительнее.

От этого у Анны похолодело в животе. Красавец-то он несомненный, но если его прислали разбираться с запредельным миром с самого верха, едва ли получится отделаться от такого настырного мужчины. Хотя жаль — мужчина видный и статный.

— И кого же вы, например, ловите? — поинтересовалась Анна.

— Всяких, — ответил полковник. — Разбушевавшихся леших, что слишком близко подходят к городу. Кикимор всяких, которые из прорубей на Неве вылезают и людям вредят. Или вот, например, если жалоба какая поступит на колдовство — моя задача, все выяснить и наказать виновника.

9

От последних слов у Анны закружилась голова — если он узнает, кто она такая конец её заезжему двору и ей самой.

Виду, что перепугалась до смерти, колдунья не подала и изо всех сил рассмеялась со словами:

— Ой, ну полно, вам, Михаил Вольдемарович, сказки рассказывать. Скажете тоже, ну какие лешие? Какие кикиморы? Это все бабкины небылицы. Лучше признайтесь, что вы прибыли по секретному заданию, о котором не имеете права рассказывать.

Несколько мгновений полковник Статский рассматривал Анну то так, то эдак, а её от взгляда жгучих карих глаз бросало и в жар, и в холод. Потом чему-то кивнул и ответил:

— Вы меня раскусили, Анна Тимофеевна. Чего уж. Простите офицера, который самонадеянно решил, что может заинтересовать такую восхитительную барышню, как вы, небылицами о запредельном мире.

Несмотря на опасность ситуации, щеки у Анны потеплели, она опустила взгляд, пряча его под пушистыми ресницами и произнесла:

— Может и не слишком самонадеянно.

На губах офицера появилась улыбка, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но снаружи послышалось громкое «тпр-ру-ру», и сани остановились, затем извозчик крикнул:

— Приехали, господа!

Анна натянуто улыбнулась в ответ бывшему постояльцу и сказала, снова беря горшок под локоть:

— Мне пора, Михаил Вольдемарович. Благодарю, за компанию. С вами было интересно.

Офицер выпрыгнул из саней и помог Анне выбраться. Он легонько коснулся губами её перчатки, вызвав в колдунье волну неоднозначных переживаний, после чего проговорил:

— Вы можете обратиться ко мне по любому делу. Я ваш должник.

— Едва ли у нас найдутся общие дела, — с чрезмерной любезностью отозвалась Анна. — Но благодарю.

Сделав короткий кивок, она развернулась и быстро пошла по засыпанной снегом дорожке к парадному входу в дом. Едва вошла и захлопнула дверь, плечи её опали. Держать лицо больше не нужно, и Анна затряслась от нервов. Потом побежала через гостевую и обеденную, где никого не оказалось.

— Акулина! — позвала она, быстро поднимаясь по ступенькам. — Акулина! Ты где!

Вбежав в комнату, колдунья достала саквояж и стала быстро собирать вещи. Возникшая в дверях Акулина охнула и схватилась за грудь.

— Что такое, Анна Тимофеевна? Что стряслось?

— Бежать надо, Акулина, — быстро ответила Анна. — Постоялец наш, которого мы выходили среди ночи, охотником на колдунов и всех остальных оказался!

— Ой, мамочки! Что ж делать-то?

— Уезжать надо, Акулина, — торопливо отозвалась колдунья. — Не ровен час, нагрянет он к нам и предаст инквизиции, как в Европах.

Заламывая руки, Акулина забегала по комнате, стала вынимать белье из шкафов и складывать стопками в саквояж.

— Страсти-то какие, душенька, — причитала она. — Нет бы иродов каких, так на приличную колдунью зубы точут. А такой статный молодой человек. Как жаль, как жаль…

— Да брось эти простыни, Акулина! — в сердцах выкрикнула Анна, — зачем они нам в дороге?

— А куда мы?

— Закроем