Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

Напев звучал все выше и выше, пронзительней и пронзительней. Наконец сидевшая неподалеку, в особом кресле на возвышении, Луна поморщилась, прикрыв лицо веером. «Нет, так не пойдет», – подумала она и подняла руку. Перстни на ее пальцах блеснули в холодном свете волшебных огней. Флейтист этого не заметил, однако ближайший из лордов услужливо поспешил к нему и остановил игру, даже не пытаясь соблюсти хоть видимость такта.

– Довольно музыки, – дипломатичнее, чем намеревалась, сказала Луна.

Лицо человека исказилось от злости на помешавшего, но после ее слов злость разом сменилась разочарованием.

– Благодарим тебя за уделенное время, – продолжала Луна. – Сэр Керенель, не будете ли вы любезны проводить его наружу?

Льюэн Эрл, заставивший музыканта умолкнуть, здесь не годился: уж этот-то позаботится, чтоб смертного флейтиста бесцеремонно вышвырнули на улицы Лондона, растерянного, сбитого с толку пребыванием среди дивных. Между тем, играл человек хорошо – только под конец оплошал.

– С достойной наградой за труды, – напомнила Луна.

Названный ею рыцарь с поклоном приложил руку к сердцу и вывел музыканта из зала. С уходом обоих придворные вновь разразились трескучей болтовней.

Луна со вздохом поднесла к губам веер, пряча за ним гримасу скуки. Сказать откровенно, музыканта винить было не в чем. Сегодня она пребывала в недовольстве и раздражалась из-за любых пустяков.

– Лорд Эоху Айрт! – объявил дух-глашатай, стоявший у дверей.

И не по пустякам – тоже.

Трое вошедших разительно отличались от толпившихся в зале придворных. Если дивные ее царства, в основном, подражали модам человеческого двора с некоторыми изменениями, какие полагали уместными, то ирландцы были одеты сущими варварами. Воины, сопровождавшие посла из Темера, носили ярко-синие плащи с застежкою на плече, но груди их под плащами были обнажены, а правую, «оружную» руку каждого украшали бронзовые браслеты. Сам же Эоху Айрт носил роскошное длинное одеяние, расшитое перьями и небольшими блестящими медальонами, а в руке держал золотую ветвь.

– Милорд, – приветствовала его Луна, поднявшись с кресла и сойдя по ступеням вниз, навстречу сиду[9].

– Ваше величество, – откликнулся Эоху Айрт и с церемонным поклоном поцеловал ее руку, в то время как телохранители за его спиной преклонили колени. – Надеюсь, вы в полном благополучии?

– И в совершенном безделье. Как тебе понравилась пьеса?

Ирландский эльф оскалил зубы. Прядь его земляничных волос, длинных, точно у женщины, но не завитых, упала на глаз, стоило ему выпрямить спину. Возможно, он и оллам, поэт высочайшего разбора, но по ирландским обычаям всякий поэт – также воин. Оскал его оказался весьма свиреп.

– Разве что самую малость. Да, искусство смертных довольно изящно, и мы ценим его по достоинству. Но меня, государыня, интересует не искусство.

Ждала ли она иного ответа? Эоху Айрт прибыл к Халцедоновому Двору вскоре после кануна Дня Всех Святых, сменив на посту посланницу, проведшую здесь много лет – явный признак того, что Фиаха Темерский настроен на перемены. Продержись прежняя посланница до ноября, и Луна, возможно, избавилась бы от новоприбывшего: согласно годовому кругу Верховных Королей Ирландии, перемены могли оказаться эфемерными.

Могли… но не обязательно. Нетерпение Ард-Ри возрастало год от года. Если заменят и Эоху Айрта, на его месте может оказаться кто-либо еще хуже.

Что ж, если без спора не обойтись, Луна предпочитала не устраивать его в полном придворных приемном зале.

– Идемте, милорд оллам, – сказала она, взяв посла под руку. Перья защекотали запястье, но Луна сдержала вызванное сим раздражение. – Давайте уединимся и побеседуем обо всем этом подробнее.

Эльфы-рыцари у дальних дверей распахнули створки перед ними двоими, оставив ирландских воинов в зале. Несколькие из придворных дам двинулись следом, но Луна едва заметно махнула им кончиками пальцев, веля оставаться на местах. Ей не хотелось, чтобы во время разговора они стояли рядом навытяжку, но если придворные дамы вольготно усядутся за пяльцы да карты, Эоху Айрт непременно решит, будто она не воспринимает его аргументы с должной серьезностью.

Внутренние покои озаряли волшебные огни, а некий дальновидный хоб[10] выставил на узорчатый турецкий ковер пару кресел. На одно из них Луна и указала сиду.

– По-видимому, ты счел сегодняшний день оскорблением, – заговорила она, усаживаясь в другое кресло. – Уверяю, я вовсе не желала чинить тебе обид. Я просто подумала, что ты, поэт, оценишь чужое искусство.

– Да, написано неплохо, – нехотя признал посол, в знак неофициальности разговора откладывая в сторону золотую ветвь. – Однако от этой вылазки за версту смердит попыткой отвлечь внимание от главных дел.

Что ж, он не ошибся – по крайней мере, идея была именно такова. Луна надеялась, что, полюбив театры, он начнет проводить там больше времени. Правда, для этого его следовало снабжать защитой от холодного железа и веры верхнего мира, но, удалив посла из своих покоев, Луна сочла бы сии расходы вполне окупившимися.

– Не стала бы я преуменьшать остроту твоего ума этаким образом, полагая, будто тебя так просто отвлечь от дел, – сказала она, сдвинув брови. – Я знаю: свой долг здесь ты исполняешь со всем прилежанием и почтением, коего он заслуживает.

– Любезные слова, государыня. Но нужно ли напоминать, что я явился сюда не ради слов? Я прибыл к вам ради дела. Политический деспотизм вашего Уэнтворта просто возмутителен.

«Уэнтворт вовсе не мой, – захотелось ответить Луне. – К его назначению лордом-лейтенантом Ирландии я никакого отношения не имею». Однако это только сыграло бы на руку Эоху Айрту и перевело разговор в то самое русло, коего Луна надеялась избежать.

– Некоторые мысли Уэнтворта об управлении Ирландией могут пойти вам на пользу, стоит лишь это признать. Католические ритуалы против нас невероятно сильны. Возможно, их прекращение не так уж плохо. Да, протестантство самого крайнего толка – тоже угроза немалая, это верно. Но тому, что насаждает Уэнтворт, до подобного пыла далеко.

Сказать откровенно, насаждаемое Уэнтвортом было наполовину папизмом, как неустанно вопили шотландцы, однако не в том смысле, в коем сие было бы слишком уж важно для дивных.

Эоху Айрт помрачнел.

– Он насаждает колонизацию.

В его устах последнее слово звучало, словно непристойность, каковой он его, несомненно, и полагал.

Неужто Луна вправду надеялась отвлечь его от этого вопроса? Поднявшись с кресла, она позвонила в колокольчик.