Все, что вы хотели знать о смерти - Екатерина Николаевна Островская

до выхода со двора. Расстались под низкой арочкой, в которую не всякий грузовичок мог проехать.

– Самое тяжкое в нашей работе, – признался майор, – когда вот так расправляются с беззащитными стариками или детьми. А потом суд дает убийце двадцать лет или того меньше… Живыми оставляет тех, кому нет места на земле. Так что самому надо найти этих тварей… – Он заглянул в глаза Ипатьева и пообещал: – Даю слово, что если мне придется их брать, то живыми их не оставлю.

Павел кивнул, пожал руку, поплелся к своему парадному, а из всех других выходили люди и шли следом, молча догоняя его, чтобы окружить и утешить.

Оставшись один, Павел пытался лечь, но уснуть не получалось, он закрывал глаза и пытался думать о чем-то другом, но и этот номер не проходил. Дважды звонили со студии и просили разрешения приехать поддержать, но он отказался. Потом включил телевизор и сразу увидел печальную Инну.

– С Павлом мы друзья со студенческой скамьи, – рассказывала она, – учились на одном курсе. Я много раз бывала у него дома… то есть у них дома. Была прекрасно знакома и с мамой, и с бабушкой… Бабушка – большой души человек… Блокадница. У нее была привычка, которая свойственна всем, пережившим то страшное время. Заканчивая обед или ужин, собираясь покинуть стол, она смахивала со столешницы крошки хлеба в подставленную ладошку, а потом отправляла их в рот, чтобы не пропадали зря. – Инна всхлипнула, быстро отвернулась и произнесла уже изменившимся голосом: – А теперь ее нет…

Он выключил телевизор, взял телефон и набрал номер Снежко.

– Приезжай: тошно мне одному.

Глава третья

Утром было еще хуже. И от того несчастья, что случилось накануне, и от той глупости, что он совершил ночью, и оттого, что за окном была серая хмарь. Павел забрался под душ, желая там укрыться от Снежко, но она пришла и села на край ванны. Да ладно бы сидела молча, но ее несло.

– Столько времени потеряли! – разглагольствовала она. – И чего тебя угораздило тогда жениться. Нашел себе какую-то филологиню, а зачем? Ведь с самого начала было ясно, что у нее это несерьезно. Ты же был никто, а ее родители – в смысле ее папа – владелец строительной корпорации. К хорошей жизни тебя потянуло? Ведь у нас все было нормально.

– Ничего у нас не было нормального, – не выдержал Ипатьев, – пару раз переспали, и только. И здесь ты была раза три всего, и бабушку мою видела лишь однажды.

– И одного раза достаточно, – попыталась возразить Инна, – я, например…

– Ты-то при чем тут? – ответил Павел, смывая пену с головы. – Будущий тесть застукал меня в постели со своей дочерью. Хотел тут же убить, но Светка не дала. Стала кричать, что я ее жених. А я вроде не возражал. Во-первых, она симпатичная, а во-вторых, оказалась богатой, то есть понравилась мне со всех сторон. Да и все у нас было нормально, пока меня с телевидения не поперли, пока я пить не начал и пока я не признался жене, что изменил ей.

– Это когда ты у меня остался?

– С тобой я изменил самому себе, потому что не помню, как это случилось. Может, и не было ничего, а ты наврала утром. Кстати, откуда у тебя «БМВ» «Z-4»? Он ведь миллионов пять стоит, даже подержанный.

– Мне он в миллион обошелся. Это конфискат, который распродают на закрытых аукционах.

– Скинь мне всю информацию, – попросил Ипатьев, – я сделаю об этих аукционах отдельную передачу, расскажу, как сотрудники ГУВД приобретают дорогие вещи с гигантскими скидками.

Инна молчала долго, словно дожидаясь, когда он вылезет из ванны, наблюдала, как он вытирается полотенцем.

А потом спросила:

– Ты помнишь, что ночью сделал мне предложение? Наверняка все рассчитал: мол, выгодная партия. Симпатичная, четырнадцать лет в органах, а уже полковник…

– Начальник районного убойного Гончаров, что про него можешь сказать?

– Хороший мент. Может быть, даже очень хороший. У него самая высокая раскрываемость в городе. А может, и в стране. Его в городское управление несколько раз пытались вытащить, хотели замом Жаворонкова – это начальник местного РУВД – сделать, но управление кадров не пропускает.

– При чем тут кадры? – не понял Ипатьев. – Все упирается в одного человека. Ты знаешь, кто это.

Снежко молча кивнула.

– Но если у него все хорошо по раскрываемости, то почему его маринуют? – продолжил Павел.

– Да потому что он очень часто в перестрелки встревает. Лет пятнадцать назад, я еще не пришла работать, он банду вымогателей вычислил. Их всей страной искали… Бандиты похищали предпринимателей, пытали и мучали… Даже детей не жалели. Твой Гончаров сел им на хвост и со своими дружками перестрелял всех до единого при задержании. Якобы они оказали сопротивление.

– А на самом деле?

– Ну и что! Преступники оказали сопротивление – так что, всех убивать за это? Генерал Корнеев был уверен, что у бандитов в нашем городе был общак банды заныкан. Несколько миллионов евро! А после того как твой Гончаров ликвидировал всех участников банды, денежки пропали[3]. А вообще, если ты надеешься, что твоим делом будет заниматься Гончаров, то не мечтай. Сам слышал, что сказал генерал юстиции Евдокимов: Следственный комитет забирает дело. Гончаров не при делах, и вообще – он до пенсии останется майором. И поделом! И вообще…

Бывшая сокурсница вздохнула, очевидно собираясь сообщить нечто очень важное. Но тут раздался громкий звонок в дверь.

– Товарищ полковник, пожалуйста, – попросил Павел, – сегодня поработайте швейцаром.

После душа стало чуть легче. Он посмотрел вслед Снежко: Инна шла по коридору в одних красных стрингах.

– Накинь на себя что-нибудь! – крикнул Ипатьев.

Бывшая сокурсница, не сбавляя хода, сдернула с вешалки полковничий мундир, надела его и застегнула пару пуговиц.

– Кого это носит в такую рань? – возмутилась она громко – так, чтобы слышно было стоящему за дверью. – Полвосьмого утра!

И открыла дверь. На маленькой площадке толпились люди.

– Мы к Паше, – произнес высокий мужчина, – мы с ним вместе в школе учились.

Инна сразу узнала этого человека и очень удивилась, даже немного испугалась. Но тут же пришла в себя, постаралась чуть-чуть присесть и натянуть мундир пониже, чтобы не были видны красные трусики.

– Простите, Владимир Васильевич, – прошептала она и захлопнула дверь перед самым носом заместителя председателя городского суда[4].

Вообще-то, она и не собиралась открывать, хотела через дверь узнать, кто пришел так рано, и отодвинула задвижку совершенно машинально. Кто же знал, что на площадке окажется судья Высоковский и еще куча