Когда взрослеют сыновья - Фазу Гамзатовна Алиева

свете, так же, как сегодня, всходило и заходило солнце, так же голосисто распевали птицы, так же клокотали горные реки, так же отвесно и шумно падали водопады. В свой срок, как и нынче, приходила весна, и обновленная земля справляла ежегодный праздник — обряжалась зеленью, услаждала слух пением соловьев и стрекотанием кузнечиков, из глубоких расщелин выпускала в небо гордых и вольных орлов… Открывала почки на деревьях, приглашая птиц для гнездовий, распахивала цветы до самой сердцевины, заманивая пчел…

И вот однажды в теплый день весны из каменной сакли вышел человек по имени Макка. Был он молод, крепок, силен. И держал в руке лук, потому что больше всего на свете любил охоту. Макка поднял голову к просторному небу и увидел куропатку. Ее крылья купались в небесной синеве. Макка прищурился, поднял лук и выпустил стрелу: она со звоном рассекла воздух и нагнала куропатку. В то же мгновение крылья дрогнули, спустились, и куропатка камнем упала на землю. Не успел довольный Макка подбежать к своей добыче, как другая птица упала с неба на первую. «Выходит, вместо одной подстреленной птицы получу сразу двух», — обрадовался Макка и уже протянул руку, чтобы схватить птицу за бьющееся крыло, как вдруг увидел, что из ее круглых глаз текут слезы.

Солнце зашло за тучу. Померкло небо. Потемнел воздух, словно сразу наступила ночь. Из руки юноши выпал лук. И тут он увидел невероятное — убитая им куропатка вспорхнула с земли и, разбрызгивая вокруг свои светящиеся перья, поднялась в небо. И во все стороны от нее летели горящие стрелы, словно зигзаги молнии. А следом за ней взлетела и вторая птица, тоже с горящими перьями.

Пригибаясь к земле, обхватив голову руками, Макка бросился прочь. Но огненные птицы кружились и кружились над ним, норовя заклевать его. И хотя Макка со всех ног бежал от этого места, получилось так, что ноги снова привели его сюда. И рядом со своим брошенным в траву луком, там, где только что роняла слезы эта необыкновенная птица, он с удивлением увидел маленькие клокочущие родники. Их было семь, этих родников. И из каждого поднималась в небо тонкая огненная струна.

С тех пор Макка жил как во сне. Ничто не радовало его. Он сломал свой лук и забросил охоту. Неодолимая сила влекла его к семи родникам с огненными стрелами. Но и здесь он не находил успокоения. Сам собой рождался грустный мотив, который он напевал без слов. И вот однажды, привлеченная звуком этой невнятной песенки, с гор спустилась девушка с кувшином на плече. Макка взглянул на нее и обмер — из ее глаз струились точно такие же светлые тонкие струны, как из семи родников.

Здесь, у семи родников, слились их сердца. Здесь же Макка ударил о землю киркой, чтобы построить свое жилище. И каждое его утро начиналось песней, потому что он был счастлив. И каждый его день кончался песней, потому что и девушка была счастлива с ним.

Прошли годы. Сакля к сакле рос аул, получивший название Струна. И всегда в нем звучала песня, потому что счастливые люди основали его, и красивые дети выбегали на зеленые луга: ведь счастливые люди родили их. Но настал и такой день, когда перед аулом появилась первая, еще свежая могила…

Ближе всех к аулу Струна был расположен аул Загадка. Испокон веков он находился в яростной вражде с аулом Струна. «С песней любая ноша легка, любой труд спорится», — утверждали струнчане.

«Из песни шубу не сошьешь и хлеб не испечешь», — возражали загадчане.

И все-таки те и другие нуждались друг в друге. Ни одна свадьба в ауле Загадка не обходилась без певцов из аула Струна, А на похоронах те же певцы (вернее, певицы) превращались в отменных плакальщиц. И свадьба считалась не свадьбой, и похороны не похоронами без песен и причитаний женщин из враждующего аула.

Ни одна хозяйка в ауле Струна не могла обойтись без кувшинов, тазов и кастрюль, сделанных руками искусных мастеров из аула Загадка. И дом считался не домом, если его не украшали медные кувшины и тарелки, шумовки и ковши, черпалки и кастрюли мастеров из аула Загадка.

Недаром у них днем рождения сына считался не тот, когда он появился на свет, а тот, когда он самостоятельно сделал первую вещь из меди. Если струнчане легкомысленно «раздаривали» всем свои песни, то загадчане, наоборот, ревниво следили, чтобы секреты их мастерства не переходили границы аула. И потому ни один мастер не работал в присутствии заказчика. Никто не ставил подписи под своим изделием — это считалось нескромным. Но и спутать изделия разных мастеров было невозможно, ибо каждый имел свой творческий почерк.

Если струнчане славились мужественной красотой своих мужчин, то загадчане, наоборот, — красой девушек.

Струнчане, хоть и чтили законы своего аула, все же могли пойти и на уступки. Загадчане же во всем, что касалось их обычаев, были непоколебимы, как самые твердые скалы. Так, не могло быть и речи о том, чтобы их девушка вышла замуж за парня из другого аула. Что аула, даже из другого рода. И потому, хотя у мужчины, приходившего по делу в этот аул, голова всегда была повернута в ту сторону, где проходила девушка, он неизменно обуздывал себя, ибо знал заранее, что дело это пахнет кровью. Красавица из аула Загадка ему так же недоступна, как звезда в небе. Звездой можно любоваться, но владеть ею дано только небу.

Итак, у двух аулов, столь противоположных по нравам и обычаям, было достаточно оснований недолюбливать друг друга. Но неприязнь — это еще не вражда. Вражда пришла позже, и причиной тому, как рассказывают старики, явился такой случай…

…Однажды средь бела дня юноша из аула Струна отправился в аул Загадка по важному делу: Абдулле (так звали юношу) надо было заказать медный кувшин для своей невесты. По обычаю аула, жених сам должен был заказать кувшин, наполнить его водой одного из семи родников и, когда нареченная переступит порог его сакли, преподнести ей кувшин в знак того, что юноша будет верен своей избраннице, как легендарная птица — своей подруге.

Хотя он видел невесту всего один раз, да к тому же лицо ее было закрыто платком, все же Абдулла горел желанием поскорее сыграть свадьбу и подарить молодой жене не только кувшин, но и свою пылкую любовь. Полный радужных мечтаний, шагал он по узкой горной тропинке и вдруг остановился, оторопев. Какая-то девушка, неожиданно появившаяся из-за поворота, шла прямо на него, не желая посторониться.