Принцип удовольствия - Эмма Аллан

– Может быть, улизнем отсюда? – предложил онзаговорщицким тоном, озираясь по сторонам. – Нас никто не хватится.

– Разве вам не следует оставаться в зале дозакрытия? – спросила она, обескураженная столь стремительным разворотомсобытий.

– Не думаю. Я исполнил свой долг, открыл выставку.Идем?

– Хорошо, пошли! – непринужденно ответила она.

Он мягко подхватил ее под локоть, и она вздрогнула, впервыеощутив прикосновение его сильных пальцев. Но еще больше потрясла ее мысль отом, что он уводит ее из шумного зала в укромное место, чтобы там овладеть ею.Художник вывел ее через служебный вход на улицу, и спустя десять минут,воспользовавшись такси, они очутились у дома на Фулем-роуд. Джек Гамильтонпровел ее по каменной лестнице на верхний этаж и, отперев дверь, сказал:

– Добро пожаловать в мою мастерскую!

Надя вошла в просторное помещение с большими окнами напотолке и огляделась. Вдоль стены стояло кухонное оборудование, в дальнем концестудии имелся альков с двуспальной кроватью.

– Хотите чего-нибудь выпить? Кофе? Чай? – спросилДжек.

– Спасибо, нет, – ответила Надя, стараясь недумать о том, что должно сейчас произойти.

– И часто вы такое практикуете? – спросил он.

– Что именно?

– Прыгаете в постель к незнакомым мужчинам!

– Раньше ничего подобного со мной не случалось, –искренне ответила Надя.

– Что же вас смущало?

– У меня не возникало такого желания.

– Я польщен. Но почему ваш выбор пал именно на меня?

Он подошел к большому раздолбанному дивану, стоявшему удругой стены, и, плюхнувшись на него, взмахом руки предложил Наде последоватьего примеру. Вопреки широко распространенному мнению, что в мастерскиххудожников царят хаос и кавардак, студия Гамильтона была чисто прибрана иприятно удивляла наведенным в ней порядком. Все было на своих местах: холстынатянуты на подрамники и аккуратно сложены в стопку, книги расставлены наполках, стеллажи вытерты от пыли, на дощатом полу постелены яркие коврики, готовыекартины развешаны в рамах на стенах.

– Я передумала, – садясь на диван, заявила Надя.

– Относительно чего, позвольте узнать?

– Мне хочется вина!

Джек пружинисто вскочил и, подойдя к буфету, спросил:

– Белого или красного?

– Красного, пожалуйста!

Он достал из буфета бутылку и чистые бокалы.

– Вы очень привлекательный мужчина, – сказалаНадя. – И вы это знаете. Почему же в таком случае женщине, которой выпонравились, не вести себя так, как поступил бы в такой ситуациимужчина?! – риторически воскликнула она, стараясь убедить себя вразумности своего довода.

– Не вижу причин для самоограничения, – ответилДжек.

– В таком случае давайте выпьем за нас! – сказалаНадя, поднимая бокал.

Они чокнулись. Надя боролась с желанием вскочить и стремительноубежать. Но зад ее врос в диван, а ноги стали как ватные. Отхлебнув из бокала,она потупила глаза, опасаясь, что не выдержит и предложит ему поскорее затащитьее в постель.

Джек выпил вина и сказал:

– Пожалуй, бутылочку мы прихватим с собой в альков.

– Отличная мысль, – сказала она, стараясь невыдать своего волнения, и встала.

Джек сопроводил ее до алькова, поставил бокалы и бутылку настолик у изголовья кровати и повернул выключатель на стене: окна на потолкезакрылись выдвижными ставнями. Он включил ночники и без всякого смущения началрасстегивать пуговицы на рубашке, обнажая широкую мускулистую грудь, поросшуюгустыми черными волосами, и сильные руки, кисти которых были покрыты пучкамиволос и голубыми венами. Руки у Джека были холеные и чистые, как у врача, животплоский, с рельефными мышцами. Теперь она поняла, почему Анджелу так впечатлилаего фотография.

Гамильтон скинул туфли, снял носки, расстегнул молнию набрюках и, не глядя в сторону Нади, стянул их вместе с белыми спортивными трусами.Ноги его были столь же прекрасно развиты, как и торс, а бедра покрыты мягкимитемными волосами, менее густыми, чем те, что росли на груди.

Обрезанный пенис начал увеличиваться, покачивая лиловойголовкой, гладкой, словно бильярдный шар. Мошонка тяжело свисала у него междуног.

Надя села на кровать, опасаясь упасть, и судорожновздохнула.

Внезапно она вспомнила, что они до сих пор даже непоцеловались. Джек, похоже, тоже подумал об этом и, встав перед ней, поцеловалее в губы, сжав руками щеки.

– А вы, оказывается, сладкая, – тихо сказал он.

– Спасибо, – сказала она.

– Мой вид вас, надеюсь, не смущает?

– Нет, что вы! – Надя решительно встала, понимая,что уж если бежать, то сейчас.

Джек деловито сорвал с кровати покрывало и одеяло, оставивтолько простыню, сложил подушки в изголовье и улегся, привалившись к ним спинойи скрестив в лодыжках ноги. Пенис выразительно поглядывал на Надю своимединственным глазом, покачиваясь над мошонкой.

Абсолютно хладнокровно, чему она сама удивилась, Надя снялабелую блузку, решив пройти все испытание до конца. Она чувствовала себяспокойной и собранной. Даже если на другое утро она и пожалеет о содеянном,подумала Надя, то в этом нет ничего страшного. За последнее время она так редкодавала волю эмоциям, что для разнообразия неплохо и погрустить. А вдруг еевоспоминания окажутся приятными?

Она расстегнула молнию на юбке, слишком узкой, чтобы упастьк ногам, и, виляя бедрами, стянула ее, стараясь сохранять спокойствие.

Ежесекундно ощущая на себе внимательный взгляд Гамильтона,Надя повесила юбку на спинку стула. Поневоле наклонившись, она подумала, чтоДжек рассматривает ее промежность, обтянутую трусиками, и похвалила себя за то,что надела приличное нижнее белье. Блузку она повесила поверх юбки на тот жестул. Своего обнаженного тела Надя не стыдилась, а потому не торопилась снятьбелый кружевной бюстгальтер, растягивая удовольствие от стриптиза. Наконец онаосвободила от оков тугие тяжелые груди и взглянула в зеркало. Соски набухли иотвердели, коричневые кружки вокруг них покрылись пупырышками от возбуждения.Тело жаждало сладострастного экстаза.

Оставалось освободиться от колготок. Светло-серые, блестящиеи тонкие, они так плотно облегали ее крутые бедра и стройные ножки, так четкоразделяли швом на промежности преддверие влагалища, что в них Надя выгляделагораздо соблазнительнее, чем голая. Возможно, поэтому Джек не торопился снятьих с нее.

Сев на кровать, она невольно взглянула на пенис. Раздувшийсяи чрезвычайно возбужденный, он стоял под прямым углом к бедрам. Его большаягладкая головка напоминала огромный желудь, растущий прямо из ствола. КлиторНади задрожал, стенки влагалища сжались, она уже не могла скрывать, чтоохвачена страстью. Ей хотелось вести себя раскованно, упиваться свободой, статьтакой же непринужденной, как Гамильтон, чей пенис она желала почувствовать всвоем разгоряченном теле немедленно. Она представила, как Джек будет обнимать ицеловать ее и, сокрушая лоно своим неимоверным долотом, пробиваться по еетайному тоннелю все глубже в недра. Она готова была утонуть в омутеисступления, как уже тонула в его темно-карих глазах.