Жук золотой - Александр Иванович Куприянов

Отчим знал самые заветные поляны в тайге вокруг деревни. Все, кто пытался вычислить его тайные плантации, очень скоро теряли следопыта из виду. А когда возвращались к общему месту сбора, Иосиф уже спал под кустом, прикрыв глаза капроновой шляпой в сеточку. Рядом стояла полная корзина. И майка в придачу. Причем – особый шик – одних шляпок!

Они садились вдвоем с Матреной на крыльце, бок о бок, ставили перед собой тазик и ведро. И грибы чистили. Да и что там их было чистить! Белый гриб червивым не бывает. Одно удовольствие.

Они сидели и мирно беседовали. Казалось, что в нашей семье наконец-то воцарился мир. Но это только казалось.

Отчим Иосиф взглядом останавливал злобных собак.

Бабка Матрена взглядом останавливала пьяного Иосифа.

Она ему ничего не говорила. Только поджимала губы, превратив их в две тонкие бритвочки, как будто могла поранить в кровь своего ерепенистого зятя. И Иосиф как-то стихал. Он ник под взглядом Матрены.

На одном глазу у бабки Матрены было бельмо. Происхождение его осталось для меня загадкой. Иногда Матрена надевала очки с дымчатыми стеклами. По тем временам это было круто. Высокая костистая старуха в темных очках. Иосиф, даже пьяненький, шептал, чтобы Матрена не услышала: «Баптистка одноглазая!»

Действительно, Матрена Максимовна была большой активисткой в секте амурских баптистов. Бабка заговаривала кровь. Называлось затворяла, и могла унять зубную боль. Последнему умению она научила и меня. Я хочу успеть передать этот секрет внучкам Юле и Нине. Может, он им тоже пригодится.

Бабка была властной, но справедливой. Она часто говорила: «У каждого свой крест!» Я был еще совсем маленький, и я не понимал. Ну вот где он, мой крест?! Вот этот самый, что болтается у меня на шее на обыкновенном шнурочке?

Я показывал свой крестик. Бабка сердилась ужасно. Я не понимал, почему? Лишь много лет спустя я узнал, что баптисты детей не крестили. По их учению, только осознанное отношение к вере приводило к обряду крещения. А с ребенка какой спрос? Какое у него осознанное отношение к вере?

Вопрос остается открытым: кто же повесил крестик мне на шею? Не мама же – комсомолка и учительница, и не бабка-сектантка, про которую в Большой Советской Энциклопедии было написано: «Царское правительство и Синод жестоко преследовали баптистов. Великую Октябрьскую социалистическую революцию и Советскую власть баптисты в значительной своей части встретили враждебно». Разумеется, энциклопедию я тоже прочитал гораздо позже. Но интуитивно я понимал, что моя бабка как раз и относится к той самой значительной части баптистов, которые не сильно обрадовались советской власти. Зато мой дед, в противоположность Матрене, был настоящим революционером. Он сбежал со знаменитой сахалинской каторги.

К моему пионерскому галстуку Матрена относилась так же, как и к крестику на шее. Смутно помню короткую, но яростную дискуссию по поводу моего пионерского галстука мамы и бабушки. Мама рекомендовала Матрене Максимовне более не касаться практики обрядовости детской коммунистической организации.

Мы оставались дома одни. Мама уходила на занятия в школу, а отчим – к любимому месту сборища всех деревенских мужиков: на дебаркадер-баржу, где то ли сторожем, то ли матросом служил человек с редким в деревне именем Адольф и с такой же редкой фамилией Лупейкин. На дебаркадере Лупейкина был организован своеобразный мужской клуб. Разбирали сети, чинили моторы, к обеду разливали по первой и закусывали копченой кетой, соленой черемшой с хлебом. У них, как и во всяком клубе, была своя обрядовость. Сельпо, где продавец дядя Ваня Злепкин продавал водку в розлив, стояло на взгорке, недалеко от дебаркадера-баржи. На борту огромной баржи-железяки было написано название. «Страна Советов». Вот как назывался дебаркадер Лупейкина.

Поскольку Иосиф крутил кино по вечерам, он был активным членом клуба «Страны Советов».

Матрена заставляла меня учить молитвы – я убегал на улицу. Бабка возвращала меня, ставила на колени, в угол. Называлось «на горох». Сначала ничего особенного, а потом от гороха на коленках образовывались вмятины, почти дырки. Казалось, что до костей. Однажды отчим неожиданно вернулся к обеду и застал меня на горохе.

– Да ты Салтычиха, Матрена Максимовна! – удовлетворенно сказал Иосиф и с прищуром посмотрел на бабку.

– Отзынь, Сигизмунд Пилсудский! – презрительно отвечала бабка. Она знала русскую историю, не любила католичества и рассказывала мне, как поляки во все времена хотели захватить трон русского царя. Именно бабка Матрена первой поведала мне про подвиг Сусанина, утопившего поляков в болоте. Фамилия Иосифа была не Пилсудский, но Троецкий, его предками были, кажется, поляки. Во всяком случае, он сам на это намекал.

Бабушка показывала мне старинные фотографии своей молодости. На фотографиях она выглядела учительницей-курсисткой, очень часто с книгой в руках. И в очках с затемненными стеклами. Для меня осталось большой загадкой, как она – видимо, образованная для своего времени девица – обратилась в сектантскую веру и с течением времени стала Старшей Сестрой нижнеамурских баптистов. Очень часто она ходила по дому в длинном, до пят, черном платье и в такой же косынке цвета вороньего крыла. Однажды она взяла меня с собою в недалекий городишко Николаевск, и там мы пришли в длинный и очень страшный дом. В доме тоже жили баптисты. Как ни странно, дом этот стоит до сих пор. Другие бараки, стоявшие рядом, уже давно посносили, а дом баптистов, издалека похожий на пиратскую шхуну, все так же плывет в тумане, наползающем на город из близкого лимана. Словно Матренины единоверцы совершают свой последний исход.

Думаю, что определенная образованность моих деда и бабки отличали их от других поселенцев и ссыльных, осевших в нашей деревне. И сыграли заметную роль в нашей семье. Они отправили мою маму учиться, и она закончила Учительский институт. По-моему, мама в те времена была единственной в нашей деревне девушкой с таким образованием. В педагогическом пришлось учиться и мне, и детям моей старшей сестры Галины. И дочь моя Татьяна заканчивала Хабаровский педагогический университет. Думаю, что основу нашему учительскому клану заложила бабка Матрена.

К Матрене приезжали братья и сестры по вере. Такие же немногословные люди в черной одежде. Они запирались во второй половине дома, доставали толстые книги с медными застежками и по два-три часа кряду бубнили псалмы. В некоторых книгах были интересные картины, настоящие гравюры. Но на иконы баптисты не молились. Не знаю, почему бабку не замели органы. НКВД и КГБ во все времена боролись с сектантами. Ссылали их на Север, сажали в лагеря. В Магаданской области я встречал староверов, адвентистов седьмого дня, свидетелей Иеговы и баптистов. Строгие были люди, но опрятные.

Помолившись, сектанты выходили обедать. Мама кормила их. Наевшись, братья и сестры благодарили Создателя:

– Слава Богу, накормил!

И так