Море в складочку - Елена Ульяненко

тонкую, ласковую волну, которая аккуратно подползает, принюхивается и, наконец, касается детских ног своим холодным и мокрым языком. Под прозрачной, чуть зеленоватой водой двигаются песчинки. Некоторые из них прилипли к ногам и подсохли, теперь они тянутся к воде, чтобы снова стать темнее и тяжелее. А дальше море темнело, уходило в бескрайнюю даль до самого горизонта, и возвращалось обратно ярко-синим безоблачным небом. Так познакомились Лёшик и Черное море, приглядываясь, принюхиваясь, притрагиваясь друг к другу.

Картина настолько поразила женщин, что они, не сговариваясь, одновременно встали и побежали к чулану. Старые мольберты, тубусы с полотнами, треноги, палитры, разномастные кисти — все что так дорого каждому художнику было свалено в чулане. И вот они рамки. Пустые, как выбитые окна, разобранные, рассохшиеся, с покосившимися углами и даже с недостающими краями. Люба точно знала, что ищет. Пока Ирина гладила потемневший мольберт, трогала и нюхала старые кисти, Любаша из каких-то одной ей веданных недр достала практически новую рамку, как раз для А-4. Рамка была простая, с небольшой плавной кромкой, зато цвет у нее был, как у мокрого песка.

— Сколько раз мама мне говорила этот хлам разобрать, а я как знала, что пригодится, — Любашка улыбнулась, а по щеке покатилась слеза.

После смерти мужа она ни разу не бралась за кисти. Нет, по началу пыталась, выносили треногу, закрепляла холст, но рисовала только его. Вот он в бескозырке с развивающимися ленточками, вот в темной робе на палубе, а вот он просто последний раз обернулся с улыбкой и подмигнул на прощанье. С тех пор Люба не рисовала, хотя раньше без кистей из дома не выходила. Может поэтому Лёшка так быстро принял тетушку, которая жила затворницей на безлюдном берегу одна уже целых три года.

В рамке картина выиграла по-настоящему. Справа внизу на рамку прилетели тонкую полосу с авторством: Даренко Алексей. 6 лет. «Знакомство с морем».

Теперь это не просто рисунок, а настоящая картина, для настоящей выставки.

Утром картина висела в самом центре стены комнаты. Лёшка смотрел на нее и какие-то новые, непонятные чувства наполняли все его тело. От них хотелось бежать — глаза щипало, воздуха не хватало, сердце стучало даже в голове. Лёшка повернулся, уткнулся в теплый мамин живот, крепко обнял ее руками и часто-часто дышал. А мама гладила его тихонько по светлым вихрам, боясь разрушить это внезапное детское счастье.

Выставка юных маринистов открыла свои двери через два дня. Все это время Тетя Люба практически не появлялась дома — и Лёшику ее не хватало. Не хватало её громкого голоса, ее сильной и большой ладони, ее уверенности, а главное ее манеры общения. Все вокруг с самого раннего детства относились к Лёшке с жалостью, снисходительностью, и только рядом с этой женщиной он стал чувствовать себя уютно. Он ждал ее во дворе до самой темноты. Каждый день. Целых два дня.

А потом утром, она бесцеремонно стянула с него одеяло, спустила на пол еще не проснувшегося щенка и взяла Лёшку на руки. Она закружила его по комнате, так что солнечные лучи затанцевали в глазах.

— Мы победим, Лёшка, ты лучший. Там такая красота, но ты просто гений, — Люба подняла племянника под самый потолок, потом прижала к себе и поцеловала в макушку. — все, беги умываться, завтракать и покатили.

Под выставку отвели целую комнату во втором здании картинной галереи. Говорят, это дом Айвазовский построил для своей сестры, теперь там стоят картины знаменитых и не очень маринистов со всего мира, и оказаться рядом с ними великая честь— об этом всю дорогу рассказывала Люба. Лёшка не очень понимал, что значит «великая честь», но подсознание подсказывало, что это хорошо.

Феодосия — город небольшой, как и многие курортные города Крыма, но отдыхать сюда приезжают тысячи людей, и большинство не просто на море, а ради двух музеев: Галереи Айвазовского и дома-музея Грина. И когда по городу разнесся слух о выставке, о том, что каждый желающий может принести свою картину или рисунок, и что победившая картина станет визитной карточкой города на следующий год — желающих участвовать и просто посмотреть было ну очень много.

Лешка вошел в залу. Было шумно от слишком большого количества людей, но шумели они так как надо, придавая висящим на стенах картинам живость. Вот оно море настоящее и море человеческое, и они шумят в такт друг другу и движутся навстречу.

Стены были увешаны рисунками и картинами: маслом, карандашом, мелками, красками — все МОРЕ. Все оттенки синего и зеленого перемешались в этом зале. Море спокойное, море бурлящее, волны огромные и мелкая рябь, море ночное, на закате и рассвете, лунная дорожка и спины дельфинов — все в одной комнате.

И люди шли, шептались, качали головами, всплескивали руками, умилялись… И замирали в центре зала. Здесь в окружении синего, зеленого, фиолетового и голубого вдруг оказалось желто-коричневое пятно. Оно притягивало, приманивало своей простотой и искренностью.

"ЗНАКОМСТВО С МОРЕМ" и каждый вспоминал, как первый раз вступил на мокрый песок, как ласково трогала детские ноги волна, как берег проваливался под ногами, оставляя в детском следе мокрую ямку. Люди смотрели на картину, вспоминая свое детство. Они всматривались в детали, в аккуратно прорисованные ногтем складочки кожи на пальцах, в рельефный песок, неровные контуры воды. А потом, когда читали сколько лет автору, то громко ахали, качали головой, а некоторые повторяли, что быть того не может, что здесь ошибка, что дети ТАК не рисуют. И тетя Люба обняла племянника за плечи, наклонилась и тихонько произнесла: это фурор. Ты победил.

Выставка шла две недели. Две томительные недели Лёшка ждал результатов. Люба читала ему заметку в местной газете, а потом даже вышла большая статья в зарубежном журнале, и везде его рисунок хвалили, а в журнале его фотокопия была на первой странице. Но результата конкурса не было. Суть конкурса была в свободном голосовании. Каждый пришедший на выставку должен написать имя художника и бросить бумажку в большой прозрачный барабан. За две недели таких бумажек набралось больше половины барабана, глядя на это сотрудники музея вздыхали — им придется долго разбирать это добро.

И вот день «Х». Лёшку причесали, нарядили, и семейство отправилось снова в город.

Долгие речи, томительное ожидание, огромное количество