Наследник - Юрий Борисович Андреев

будешь делать доклад. А я буду слушать радио и хвалиться соседкам: это наш старший сын, наследник, — она мечтательно вздохнула.

— Для этого физику с математикой надо знать хорошо. Вот если б мы жили в Москве или Ленинграде, а здесь, сама видишь, какая школа…

— А как Ленин со Сталиным и остальные революционеры учились? — Женька недоумённо пожал плечами. — В тюремных библиотеках книги брали, и не просто читали — вникали в суть написанного. Потом обсуждали, спорили, чтоб отстоять свои убеждения…

У Женьки загорелись глаза:

— Не в тюрьму же мне садиться! Вот если бы ты меня как-нибудь эти книжки принесла.

Немного подумав, мать кивнула и поднялась:

— Это лучше, чем без дела слоняться и попусту мечтать. Надо только с отцом посоветоваться. Пойдём обедать, и приёмник выключи, отец вернётся скоро…

Как только метель немного утихла, Женька, стремглав побежал в школу. Барак стоял почти пустой, поселковые сидели по домам.

— Тётка мужчину привела, — сообщила ему девочка. — Вечерами самогонку приносит, выпьют, потом он у нас ночевать остаётся, — в её глазах появилась тоска. — По утрам так недобро поглядывает на меня. Тётка срывается, чуть что, куском хлеба попрекает, дескать, лишний рот. Боюсь, скоро за самогонку и меня под мужиков подкладывать начнёт. Пока не поздно, надо ноги делать, а куда? — Детдом закрыт давно…

— Вы ведь с ней родственники, — удивился Женька. — Только никогда понять не мог, как ты к ней из детдома попала?

— Очень просто: не тётка она мне вовсе, чужая совсем. Своих детей отродясь не было, мужик из-за этого к другой ушёл. Сама полжизни по съёмным углам мыкалась. Когда детдом расформировывали, уговорила меня, мол, вдвоём веселей. Нам комнатку в бараке выделили прошлой осенью, — девочка окинула Женьку осторожным взглядом. — Сначала удочерить меня хотела.

— Давай моей маме всё расскажем, — предложил он, — может, они с отцом смогут помочь, напишут куда следует.

— Только с письмом не затягивай, я так долго не протяну…

Когда в мартовском снеге появились первые прогалины, оказалось — мать девочки жива, и обосновалась в Средней Азии. Плесков-старший отдал ответ на официальном бланке жене, а та показала его Женьке.

— Твоей подруге надо помочь собраться в дорогу, — озабоченно заметила она. — Вот только как отправить, ума не приложу. Сама она несовершеннолетняя, да и женщина, с которой живёт, может быть против.

На следующий день Женька, чтобы успеть, проснулся раньше обычного и пулей понёсся в барак. На полдороге он внезапно остановился, как вкопанный. «Она ведь уедет насовсем, и я никогда её больше не увижу, — дошло до него. — Может, пока ничего не говорить? — Это будет подло, — решил Плесков после мучительных раздумий. — Кто я ей? — Просто знакомый, протянувший однажды руку помощи. А там мать»…

— Не переживай, доеду как-нибудь, не впервой, — философски заметила девчушка, когда Женька показал ей бумагу и объяснил ситуацию. — Помоги только на поезд сесть. Знаешь, где у матери деньги лежат? — Он покраснел и кивнул. — Много не бери, чтоб незаметно было. Завтра с утра вместо школы дойдём скоренько до станции, сам билет купишь, а то мне не продадут. Потом посадишь, будто брат сестру, и вернёшься, не спеша. Пока хватятся, да разберутся, что к чему, я уже далеко буду, — не прощаясь, она сосредоточенно потопала по натоптанной тропинке к себе…

На счастье мать отошла к соседке, а когда вернулась, деньги уже лежали среди страниц учебника истории, а сам Женька с невинным видом пил чай. В билетной кассе на подростков не обратили внимания, лишь проводница в ответ на длинное путаное объяснение, бросила на Женьку изучающий взгляд.

— Сегодня ночью мне сон приснился, — вдруг произнесла девчушка, держась за поручень. — Будто пошла за грибами в лес, и сама не заметила, как заблудилась. Вокруг сплошная чащоба, тропинки травой поросли. И вот, когда уже отчаялась совсем, впереди забрезжила полянка. Пробираюсь сквозь бурелом поближе — на ней дворец, будто из сказки. Я опрометью туда, а между ним и опушкой глубокий, как пропасть, овраг. И до дворца можно добраться лишь по узенькому дощатому мостику, на котором чуть оступишься, и сорвёшься в пропасть…

— И как, дошла? — недоумённо поинтересовался расстроившийся вконец Женька.

— Будущее покажет, — девчушка крепко стиснула ему руку и неловко чмокнув, вскочила на высокую подножку.

Раздался гудок, и колёса с натужным скрипом тронулись по накатанной колее. Их дробный перестук становился чаще и чаще…Женька долго глядел вслед убегавшему составу, а когда последний вагон скрылся за кромкой елей, он понял, что остался один. Впервые в жизни захотелось всё бросить и кинуться вдогонку,…но страх оказался сильнее. Женька взял себя в руки и с независимым видом вернулся в посёлок. В доме стояла тишина, его отсутствия никто не заметил. Когда отец уснул, Женька не выдержал, и, рассказав обо всём матери, почувствовал облегчение. Та неожиданно легко простила, только упрекнула мимоходом:

— А клялся совсем недавно, — потом поинтересовалась с тревогой, — между вами правда ничего не было? — и, поймав недоуменный взгляд сына, махнула рукой. — Ладно, Бог ей судья, только отцу ничего говорить не будем.

Дни проходили за днями. В посёлке беглянку никто не искал. Женька уже совсем успокоился, как вдруг у калитки его окликнула средних лет особа затрапезного вида:

— Здравствуй, женишок! Маманя-то дома?

Женька покраснел и кивнул. Он моментально догадался, кто она, и с ужасом стал ожидать неминуемой расплаты. Как ни странно, её не последовало. Минут через пятнадцать особа появилась опять.

— Попользовались девкой господа хорошие и до свидания! А ты крутись одна, как знаешь, — бросила она вскользь, заметив мальчика, и шмыгая носом, воровато проскользнула мимо.

Женька долго не решался показаться на глаза матери, а когда это всё же случилось, та погладила его по голове и заметила:

— Эта дама приходила денег просить. Намекала на что-то, жалуясь, что перед тем, как сбежать, детдомовка её обокрала. Я дала немного и попросила, больше не появляться, — она вздохнула. От такой тёти сама на край света сбежишь,…только бы твоя подруга добралась, куда следует.

…Вскоре отца перевели с повышением в областной центр, и семья вернулась к прежней жизни. Однако привычный мир вокруг уже пошёл трещинами. Сквозь образовавшиеся щели Женьку заполнила неведомая прежде тоска, в которой он оказался совсем одинок.

IV

Какое-то время Захарыч старался не думать о находке и не теребил Митина. Ситуации было необходимо дать отстояться, а уже потом делать хоть какие-то выводы. К такому образу действий его подталкивал опыт общения с приятелями — операми, скопившийся за многие годы службы.

Однажды проснувшись, он кожей почувствовал, что подошла пора действовать, и