Опасное приключение - Валери Шервуд

Однако этим планам не суждено было сбыться, ибо наступило 30 августа 1658 года – день, который вошел в историю Англии как день Великой Бури. Она пронеслась по всей стране, оставляя на своем пути страшные разрушения. Порывами ветра ломало трубы, срывало ставни, разбивало оконные переплеты. Крыши крестьянских домов превращались в горстку соломы и летели в небо, как жалкие былинки. Погибло много скота и почти весь собранный урожай. Церковные колокольни ломались, как тростинки, и с грохотом падали на дубовые скамьи прихожан. Кое-где были с корнем вырваны деревья, а порой и целые рощи. С дома Даннингов снесло половину крыши: холодные струи дождя обрушились на дорогую старинную мебель, вымочили пуховые перины и сровняли с землей сад. От милых сердцу Араминты роз «девичий румянец» остались жалкие прутики.

Когда утром девушка попыталась выглянуть в окно, мать велела ей отойти, опасаясь, что рамы могут сорваться, а стекла – разбиться и покалечить дочь. Впрочем, берега все равно не было видно. Его место заняли чудовищные волны, с грохотом разбивавшиеся о скалы. Ядовито-зеленые, они были увенчаны белыми бурунами, и при каждом ударе о камни вверх летели брызги.

Когда буря наконец улеглась, оказалось, что дома и хозяйственные постройки селян лежат в руинах. Теперь им уже было не до политики.

В тот день Араминта так и не получила вестей от возлюбленного.

На следующий день все домочадцы занялись уборкой. Слуги озабоченно сновали взад и вперед, вытаскивая во двор промокшие постели и убирая обломки мебели. Воспользовавшись суматохой, Араминта надела башмаки на толстой деревянной подошве, подоткнула повыше юбки и отправилась в деревню. Небо все еще было хмурым. Осторожно ступая по грязной дороге, девушка не уставала удивляться тем разрушениям, которые принесла буря.

Изменился даже сам вид селения. Переломленная пополам колокольня косо воткнулась в землю, повредив множество могил. Два дома были пробиты упавшими деревьями, а со многих снесены крыши. Однако повсюду уже кипела работа. Казалось, все население высыпало на единственную в деревне улицу. Мужчины прибивали оторванные ветром ставни и заново стелили крыши, женщины вывешивали для просушки одеяла и постели. В обычное время появление Араминты наверняка было бы встречено косыми взглядами, сегодня же никто не обратил на нее внимания, и она медленно пробиралась через горы мусора и поверженные стволы.

Дойдя до конца улицы, Араминта с облегчением убедилась, что местная таверна уцелела. Хотя ярко раскрашенную вывеску с названием «Олень и кабан» унесло ураганом, а от крыши остались одни воспоминания, жизнерадостный толстяк – владелец таверны, – казалось, не был ничуть озабочен этими обстоятельствами и, как всегда, улыбался во весь рот, стоя в дверях. Ему пришлось посторониться, чтобы выпустить служанку, которая появилась на пороге с подносом, заставленным оловянными кружками. Выпивка предназначалась группе мужчин, расположившихся у входа. Араминта ускорила шаг, когда поняла, что мужчины обступили какого-то всадника, с ног до головы заляпанного грязью и державшего в руке насквозь промокшую шляпу. Он явно приехал издалека, и по его щегольскому костюму Араминта сделала вывод, что это наверняка роялист.

Собравшиеся были так поглощены незнакомцем, что не обратили внимания на девушку, и ей удалось подойти совсем близко.

Не слезая с коня, мужчина залпом осушил кружку эля и, вытирая рот, пояснил:

– Жажда замучила. – Жестом попросив снова наполнить кружку, он продолжал: – Я проделал долгий путь, и не менее долгий мне еще предстоит. Слухи подтвердились – узурпатор Кромвель при смерти. Видит Бог, я мчался сквозь непогоду, чтобы сообщить вам эту приятную новость!

– Сам дьявол наслал на Англию эту ужасную бурю, чтобы завладеть душой старого Оливера! – желчно заметил один из присутствующих под дружный смех.

– Дьявол сегодня изрядно поживился, – произнес другой. – В самый разгар ненастья Роберт Шерлок отошел в мир иной. Теперь тому, кто его убил – а ведь это добрый роялист! – придется бежать из страны, если он не хочет, чтобы его повесили!

Мужчины недовольно загудели, а Араминта покачнулась, как от удара. Неужели любимый уехал, не сказав ей ни слова?

Она повернулась и побежала назад не разбирая дороги, одержимая одной мыслью – поскорее очутиться в родном доме, таком уютном, защищенном скалами. Она должна иметь хоть какую-то опору в этой разом изменившейся, пугающей действительности.

Третьего сентября лорд-протектор Оливер Кромвель скончался. Печальное событие совпало с годовщиной его триумфальных побед при Данбаре и Вустере. В тот же день из Лондона возвратился отец Араминты. Весь вечер он мерил шагами библиотеку, словно пытаясь убежать от мрачных мыслей, а за обедом с натужной жизнерадостностью объявил, что, собственно говоря, беспокоиться не о чем – отныне Ричард, сын Кромвеля, займет место отца. Однако по потухшему взгляду мистера Даннинга чувствовалось, что причин для беспокойства сколько угодно. Араминта догадалась – он опасается, что скоро по деревне замаршируют сапоги кавалеров-роялистов.

Интересно, с грустью подумала она, будут ли среди них его сапоги. Она все еще не имела вестей от возлюбленного, а его высокомерные родственники, если и располагали какими-то сведениями, не считали нужным делиться ими с Араминтой.

Настал октябрь, и она поняла, что беременна. Сидя у окна, Араминта часами смотрела на берег, где она так недолго была счастлива и откуда начались все ее несчастья. Унылый вид песка, который с началом осени приобрел неприятный серый оттенок, и иссеченных дождями прибрежных скал не приносил утешения, и девушка, скрывая слезы, поспешно отворачивалась. Вечерами, наблюдая розовый закат, она задавала себе один и тот же вопрос: неужели она напрасно поверила Зеленой Вспышке? Но наступало утро, и Араминта просыпалась с надеждой, что вскоре ее возлюбленный даст о себе знать.

Однако он так и не вернулся и даже не прислал письма.

К середине октября в голове Араминты созрел дерзкий план. Кухарка Даннингов, которая в глубине души горячо сочувствовала несчастной девушке и была единственным человеком в доме, кому Араминта полностью доверяла, как-то по секрету сообщила своей любимице, что ее кавалера неделю назад видели в Фалмуте. Услышав это утешительное известие, Араминта, ни секунды не колеблясь, вручила доброй женщине все свои драгоценности – к сожалению, их было не много – и попросила их продать. Спрятав деньги в кошелек и уложив в корзинку несколько платьев, Араминта села в повозку, раздобытую сердобольной кухаркой, и тайком выехала в Фалмут.

Всю ночь она провела в дороге, ерзая на неудобных досках и с тоской глядя в небо. Лишь равнодушные звезды и холодная луна бесстрастно лили свой свет на распростертый внизу Корнуолл. «Мой любимый наверняка в Фалмуте, – твердила Араминта, чтобы придать себе бодрости. – И я обязательно его найду! Неужели у него хватит духу отослать меня назад сейчас, когда я ношу под сердцем его дитя? Ведь если окружающим станет известно о ребенке, меня могут публично высечь кнутом, а родные выгонят из дома. Нет, такого не должно случиться! Мы поженимся в Фалмуте, а потом уедем в Америку!»