В поисках бриллиантовой диадемы - Владимир Аверин

Что? — Вадик наклонился к журналу и еще раз полюбовался своим первым опубликованным снимком.

Я говорю о диадеме, — пояснил Никольский. — Она подлинная или это фальшивка, обычная бижутерия, которую можно купить в любом магазине?

Не-ет, это не фальшивка, она настоящая, бриллиантовая, уж я-то знаю, уж вы мне поверьте, — похвалился Вадик, довольный тем, что за все время разговора первый раз вразумительно ответил своему заказчику.

А кому принадлежит эта диадема?

Динке, — простодушно сказал Вадик, — вернее, ее прабабушке, а еще вернее, ее семье. А вам зачем?

«Так, значит, диадема принадлежит не ему, а его знакомой», — подумал Никольский и хотел спросить адрес Дины, но вовремя спохватился, решив, что слишком откровенно интересуется диадемой, а это может насторожить Вадима.

Александр Венедиктович снял очки, и от этого его взгляд стал близоруким и беспомощным. Наивными, беззащитными глазами он посмотрел на Вадика и попросил:

Я хотел бы, чтобы духи «Дзинтарс» рекламировала эта юная наездница, которую вы снимали в роли Дианы. Она профессиональная фотомодель?

Динка — фотомодель?! — засмеялся Вадик, но быстро подавил смех: речь идет о серьезном деле, значит, и говорить надо серьезно. Ведь он не с Пузырем лясы точит, а ведет серьезную беседу с солидным человеком. — Нет, никакая она не фотомодель, просто девчонка с нашего двора, мы с ней учимся в одном классе, сидим за одной партой.

Вы сможете договориться с Диной, чтобы она позировала вам для моего заказа?

Не знаю, — задумался Вадик. — Это смотря с какой ноги она встанет.

Я вас не понимаю, — помотал головой Никольский.

Ну, в общем, все будет зависеть от ее настроения.

«Какое, к черту, может быть настроение, когда речь идет о миллионах?!» — подумал Никольский, но ни жестом, ни взглядом не выдал своего возмущения.

Послушайте, мой юный друг, я обратил внимание на ваш снимок в журнале потому, что вы нашли интересный, новый ракурс. Но кроме этого, скажу вам честно, не последнюю роль в вашем снимке играет лицо и пластика вашей юной знакомой. — Голос Никольского вдруг стал жестким и непререкаемым. — Слушайте мое основное условие: духи «Дзинтарс» должна рекламировать именно эта ваша знакомая. И все детали, которые есть на снимке в журнале, должны быть на фотографии, которую вы сделаете для моего заказа.

Вы хотите, чтобы и лошадь была на фото?

О-о-о, нет-нет-нет! Вы меня неправильно поняли! Мы рекламируем духи, а не лошадей! Я уже сказал, что мы с вами должны убедить юных читательниц нашего журнала в том, что «Дзинтарс» — это отличные молодежные духи! Поэтому рекламировать их должна ровесница наших читателей. А ваша знакомая, Дина, как раз подходит для этой цели. В ее лице есть свежесть юности, непосредственность, наивность и в то же время какое-то подростковое упрямство. — Никольский надел свои очки, и его взгляд снова стал цепким и колючим. — И еще одно условие: Дина должна быть в этой диадеме, — он постучал пальцем по журналу, — в ней ваша знакомая похожа на юную принцессу из сказки. А вы как раз должны подчеркнуть сказочную красоту юности. — Никольский задумчиво поднял глаза («какое небо голубое, мы не сторонники разбоя»): — Вот я уже и рекламный девиз для духов придумал: «Только сказочные принцессы пользуются духами «Дзинтарс»!» Ну как? Неплохо?

Неплохо, — согласился Вадик, но предложил свой вариант: — А что, если так: «Пусть всегда будет «Дзинтарс»?

Нет, — брезгливо поморщился Никольский, — это подходит для рекламы кока-колы, а не для духов. Лучше так: «Три сокровища духов «Дзинтарс»: сказка, юность, красота!»

Положив журнал в кейс, Никольский вынул из кармана бумажник, отсчитал несколько купюр и протянул их Вадику со словами:

Это первая часть, так сказать, аванс. А вторую часть получите после того, как выполните мой заказ.

Нет-нет, — Вадик выставил ладонь вперед. — Не надо денег. Я и так все сделаю, ведь я непрофессиональный фотограф, я только учусь.

Никольский посмотрел на него с сожалением:

Мой юный друг, я по достоинству оценил ваш фотоснимок в журнале и поэтому обратился к вам именно как к профессионалу. Мы заключили сделку: вы согласились работать на меня, а за это я согласился платить вам. Берите, берите, не стесняйтесь, — настаивал Никольский, протягивая деньги. — И запомните: работа — это то, что мы обязаны делать, а игра — то, что не обязаны. Я предложил вам работу, а всякая работа должна быть оплачена.

Вадик взял деньги, свой первый заработок, и стал внимательно считать. Александр Венедиктович смотрел на него со снисходительной улыбкой.

Достаточно? — спросил он.

Еще бы! — радостно произнес Вадик, пересчитав деньги и положив их в карман. Наконец-то он сможет купить подержанный мопед и еще останется на подарки родителям. То-то они обрадуются!

Никольский посмотрел на часы:

Сейчас десять минут второго. Надеюсь, что до вечера вы договоритесь с Диной и подготовитесь к завтрашней съемке. Снимать будем в фотостудии моего знакомого фотографа. Он сейчас в творческой командировке, так что нам никто не помешает. Я позвоню вам завтра утром, около одиннадцати.

Вадик молча кивнул. Мыслями он был уже далеко от Никольского. Он улыбался, представляя себе, как сядет в седло мопеда, как закрутит педали, и от этого негромко затарахтит мотор. А потом, когда запустится двигатель, педали можно будет совсем не крутить — двухколесная машина сама повезет его по дороге, обгоняя усталых и потных велосипедистов.

Никольский отвлек его от этих мыслей, сказав:

Да, чуть не забыл! Не говорите родителям о нашей сделке, пока не выполните заказ.

Почему?

Дело в том, что я очень суеверный человек. Я перехожу на другую сторону, если дорогу перебегает черная кошка, не возвращаюсь домой, если забываю что-то в своей квартире. Но самое главное: я не люблю, когда говорят о работе, которую только еще предстоит сделать, — боюсь сглазить. Договорились?

Договорились.

Они попрощались, и Александр Венедиктович направился к проспекту, про себя напевая: «На дурака не нужен нож, ему с три короба на*-врешь и делай с ним — что хошь!»

Когда он выходил со двора на проспект, то посмотрел на свой джип, в котором сидел Макс и наблюдал за Вадиком.

Остановив такси, Никольский сел в машину и сказал водителю:

—В центр. Покатаемся по Садовому кольцу. Водитель молча кивнул и нажал на педаль

газа. Минут через пятнадцать машина свернула с проспекта и выехала на Садовое кольцо. Никольский внимательно смотрел в окно.

Когда они проезжали по Смоленской площади, Александр Венедиктович увидел то, что искал, и сказал таксисту:

Остановите здесь, перед светофором.

Никольский расплатился, вышел из машины и направился к старому двухэтажному дому с облупившейся штукатуркой и грязными окнами без занавесок.