Бункер разбитых сердец - Кирилл Казанцев

– А если забыл? – нахально прищурившись, ухмыльнулся Родин-младший.

Похоже, он тоже собрался отстаивать свою территорию, правда, используя при этом не совсем честные методы. Михаил решил сделать вид, что пропустил это мимо ушей, и твердо заявил:

– Так, сынок, сейчас ты берешь телефон и звонишь матери. Предупреди ее о моем приезде. Заодно пусть передаст это и Дарье. Ты меня понял?

Алексей сунул руки в карманы куртки, потупил взгляд и стал раскачиваться на пятках. Видимо, таким образом выражая молчаливый протест. Казалось, еще немного и лопнут, как перетянутая пружина, их вновь едва зародившиеся отношения. Но Михаил не спасовал перед этой угрозой. И не потому, что ему было все равно. Просто, как и всегда, хотелось, чтобы его сын был честным и порядочным человеком. Дай сейчас спуск, и вслед за этим он еще не раз воспользуется в жизни нечистыми приемами. А потому спокойно, но твердо повторил:

– Звони, Алеша, звони.

Тот нехотя достал трубку. Речь его была несколько развязна, но все же:

– Мам, короче, тут отец приехал… Какой, какой – мой родной… Да, это я его вызвал… А потому… Короче, я подумал, он лучше нас решит проблему… Да, рассказал. В общем, мы сейчас с ним идем домой. Ты во сколько будешь?.. Ясно. А эта дома?.. Ну, предупреди ее. Пусть ждет… Минут через десять. Мы уже на остановке.

Разъединив связь, Алексей молча взглянул в глаза Михаилу. Мол, доволен? Тот так же молча кивнул и двинулся в сторону дома, осматриваясь по сторонам. Тут не много что изменилось за эти годы. Разве что некоторые старые деревья в аллее парка, через который они сейчас шли, спилили. А новые так и не посадили. Да лавочки из зеленого цвета перекрасили в ярко-желтый. Первым нарушил молчание Родин-младший, видимо, тяготясь напряженной обстановкой:

– А ты кем сейчас работаешь-то?

– Охранником, – лаконично ответил Михаил, отбросив носком ботинка жестянку из-под пива, валявшуюся посреди дороги. Звякнув, она приземлилась аккурат возле урны.

– Это в смысле сторожем?

– Нет. В смысле охранником.

– А в чем разница?

Парень явно хотел взять реванш, снова пытаясь поставить себя выше отца. Тому это очень не нравилось. И он решил сразу расставить все знаки препинания:

– Разница в названии. Послушай, Алексей, ты меня для чего позвал? Ради помощи или просто захотелось поглумиться надо мной? Если первое, то я для того и приехал. В другом же случае лучше поупражняйся в своем острословии с приятелями. Если, конечно, не боишься, что тебе набьют морду. Давай сразу условимся, мы – родные люди, а не львиный прайд, где тон задает сильнейший. Или мы тут с тобой будем членами мериться? Имеешь на меня какие-то обиды, выскажи все разом. Только не надо вот так щипаться, как девочка-первоклассница. Мужчине это не к лицу. Согласен?

– Да не, я ниче, – выдержав некоторую паузу, смущенно ответил Алексей. – Извини. Ты прав. Не знаю, чего на меня нашло. Понимаешь, не просто было с этим Самойленко. Да и мать какая-то истеричная стала. Раньше такой не была. А ты… нет, ты не виноват. Это все они с тобой сделали.

– Нет, сынок, – прервал его сумбурное объяснение Родин, – я виноват. – Нельзя было вот так бездарно принять удар судьбы. Пусть даже такой мощный. Если бы все вернуть… Да чего уж там говорить. Мы часто так потом думаем: «Вот если, если»… А если бы у бабушки имелись яйца, она была бы дедушкой.

На эту шутку Алексей отреагировал неожиданно бурно. Вдоволь нахохотавшись, похвалил отца:

– Мне всегда нравилось, что ты остро и в точку все подмечаешь. Да еще с таким серьезным видом! Эта прибаутка, конечно, с бородой, но у тебя это очень смешно вышло. А у меня вот нет такого чувства юмора.

Напряжение между ними разрядилось, и теперь они уже разговаривали так, словно не было ничего плохого, не было разлуки, обиды и недоверия.

Лифт не работал. Пришлось подниматься пешком.

– Хорошо, что мы на четвертом живем, а не на одиннадцатом, – подметил Алексей, слегка запыхавшись.

Родину же слегка резануло по сердцу Лешкино «мы». Он теперь к этому не имел отношения. Раньше было «мы». А теперь «он» и «они». Котлеты отдельно, мухи отдельно. Только вот кто котлеты, а кто мухи, так и осталось непонятным. И он хорош, и Галина дров наломала. А ломать – не строить. Похоже, оба на обломках оказались. Между тем Алексей вставил ключ в замочную скважину, но повернуть не успел. Даша, словно карауля под дверью, сама ее распахнула. Для Михаила было полной неожиданностью, что дочь, даже не дав себя разглядеть, буквально бросилась к нему на шею. Безмолвно, без вскриков. Да так и повисла на нем, поджав ноги, как в детстве. В рост вытянулась, но все такая же худенькая, невесомая. Все тот же ребенок в коротеньком халатике. Какая беременность, к черту?!

Михаил неловко поцеловал ее в макушку. Ураган воспоминаний ворвался в сердце, заставив его биться учащеннее. И будто не кровь оно гоняло, а накопившиеся за эти годы слезы, которые так и норовили хлынуть из него наружу. Еле сдержался, чтобы не напугать дочь:

– Дарья, ты мне так шею сломаешь, детка. Ну, дай я хоть посмотрю на тебя.

Она спрыгнула, слегка толкнула его в грудь, отстраняясь, и серьезно посмотрела в глаза:

– А ты постарел, папка. Ну… так… немножко.

– Ты тоже, – улыбнулся Михаил.

Даша кокетливо хихикнула, поправив прядку своих непослушных соломенных волос, и смешно поморщила носик.

– Ну, может, мы все-таки зайдем? – подал голос Алексей. – Иди хоть чайник поставь.

– Уже, – недовольно буркнула она и ушла на кухню.

– Что ты так грубо с ней? – сделал замечание Михаил, снимая ботинки все на том же полосатом половичке. Здесь вообще ничего не поменялось. Во всяком случае, в коридоре. Та же обувная тумбочка, только теперь с покосившейся дверцей. Те же обои на стенах, но подвыцветшие, та же рогатая вешалка.

– А как с ней еще? Устроила тут нам всем, – как старичок запричитал Алексей. – Мало у людей забот. Всем вот только и надо с ней возиться.

– Ладно, не ворчи, разберемся, – хлопнул его по плечу Михаил, прекрасно понимая, откуда у сына этот тон. Одному среди баб, да еще и не особо толковых, конечно – не сахар.

Они прошли на кухню. Даша, довольная собой, сидела за столом, положив ладошки на колени, как примерная ученица. На столешнице стояли три дымящиеся ароматным кофе чашки из, так сказать, фамильного сервиза, который Галина раньше доставала исключительно для гостей. Шутка ли, кузнецовский фарфор! От бабушки достался. Кроме того, на большой овальной тарелке того же Кузнецова высилась гора бутербродов с колбасой и сыром. Рядом – салатник с крупно нарезанными помидорами и огурцами.

– Ну, просто слов нет! Великая кулинарка! – снова подковырнул сестру Алексей. – И когда только успела такие шедевры настрогать?

– А ты и такого не можешь, – надулась Дарья и отвернулась к окну с грязными стеклами.