Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден

– Если Вардан все-таки возьмет тебя в жены! – заметила Саси.

– Ему повезет, если я ему достанусь! Курица-несушка – не чета мелким цыплятам!

Саси плеснула водой на Парзик и засмеялась. Это застало подругу врасплох. Холодная вода попала на грудь девушки и намочила ее блузку. Быстро придя в себя, она зачерпнула пригоршней воды и в отместку обрызгала Саси и Ануш. Девочки смеялись, а Хават встала с камня, чтобы присоединиться к ним.

Они плескались, и, заигравшись, Ануш забыла про мать. А Хандут уже вся промокла, с рукавов ее платья лилась вода. Из-за шума и смеха прошло некоторое время, прежде чем Ануш осознала, что ее кто-то зовет. Она повернулась и увидела, что мать машет ей мокрой рубашкой, а потом и вовсе бросила ее в дочь. Но в этот момент Парзик стала перед Ануш, и рубашка змеей обвилась вокруг ее длинной шеи. Она попыталась ослабить захват, поскользнулась и, беспомощно взмахнув руками, упала в воду. Жадно хватая ртом воздух, Парзик с трудом поднялась, мокрая с головы до ног.

– Свинья! – крикнула она Хандут.

Женщина повернулась к ним спиной.

– Ты просто сумасшедшая!

– Парзик…

– Отстань от меня, – отмахнулась та, отталкивая Ануш.

Поддерживаемая с одной стороны Хават, с другой Саси, Парзик прошествовала на берег, вытирая воду с лица. Три девушки собрали свои вещи и ушли.

Ануш от стыда хотелось зарыдать. Ее мать таки была сумасшедшей! Жестокой, испорченной, злой!

Ануш проклинала несговорчивую судьбу, которая выбрала именно эту женщину ей в матери и отняла у нее отца, которого она любила.

Оставив на камнях стирку, Ануш выбежала на берег.

Держа путь к небольшому заливу, девушка прошла через пляж по направлению к утесу. Ветер бил в лицо, пока она шлепала по отмели, подол платья был мокрым. Рядом, угрюмое, серое и беспросветное, билось о скалы море. Через некоторое время внутреннее напряжение ослабло, а дыхание стало успокаиваться.

Ветер свистел в ушах, волны бились о песок, заглушая въедливый голос матери.

Ануш хотелось так идти и идти вдоль берега, пока будет куда. Главное – уйти как можно дальше, например, в Константинополь, так далеко, чтобы больше никогда не видеть мать.

Она не замечала его, пока они практически не поравнялись. Увидев солдата в форме турецкой армии, она хотела было развернуться и убежать, но уловила в его облике что-то знакомое. Походка мужчины, наклон головы… Ануш поняла, что он наблюдает за ней, и сердце забилось быстрее.

Когда они поравнялись, к ее удивлению, капитан поприветствовал ее на армянском и пошел дальше.

Теперь они отдалялись друг от друга. Ануш вскоре достигла подножья утеса, дальше было некуда идти. Она развернулась, рядом не было никого, только неустанное море и пустынный пляж. Гладь песка нарушали лишь ее и его следы.

Его поразило это противоречие. Девушка с фермы казалась юной и взрослой одновременно.

Эта детская коса и демонстративная непокорность смущали его, и мужчина не мог составить мнение о ней.

События на ферме обеспокоили его. Капитан очень хорошо понимал, во что все это могло вылиться, не поспей он вовремя.

Временами, командуя своими новыми подчиненными, он чувствовал себя беспомощным, чего не случалось с предыдущей командой.

После выхода декрета[4]все армяне, служившие в войсках Османской империи, были демобилизованы и определены в безоружные трудовые батальоны. Вследствие этого команда капитана потеряла треть своих бойцов, тех, кого он хорошо знал и уважал, в отличие от их преемников.

У большинства новичков была минимальная военная подготовка, а были и те, и среди них капрал Ханим, кого только что выпустили из тюрьмы.

Кроме лейтенанта, в его подчинении было лишь несколько солдат, которым капитан мог доверять.

Они, не испытывая жалости, рассуждали о судьбе армянских солдат. Поговаривали, что те были расстреляны из-за их преданности русским или использовались в качестве целей во время учебной стрельбы.

Какой бы ни была правда, с тех пор Джахан ничего не знал о своих армянских солдатах. Каждая газетная статья, каждая прокламация, выпущенная правительством, изобиловали антиармянской пропагандой.

По вечерам капитан прогуливался по длинному пляжу, омываемому водами Черного моря, и именно здесь он вновь повстречал ту девушку.

Она шла прямо на него, ее юбка громко хлопала, а волосы развевались на ветру.

Несмотря на уродливую косынку и ветхое платье, мужчина заметил, что девушка очень привлекательна, даже, пожалуй, красива.

Его восхитило то, что она гуляет здесь одна, особенно после того, что случилось.

В деревне, расспрашивая о юном мальчике-фермере, капитан навел о ней справки и выяснил, что она работает на местного врача, американского миссионера по фамилии Стюарт, и помогает в школе, которой управляет его жена.

Это было необычно, поскольку турчанки выходят замуж очень юными и им не дозволено работать за пределами дома. Он начал высматривать ее на улицах и обнаружил, что девушке чужды всякие условности. Пару раз он замечал ее с мокрыми волосами и в мокрой одежде, будто она где-то плавала. Но на самом деле он никогда не видел ее в воде, да и вообще старался быть осторожным и не приближаться к ней.

В тот раз, встретив ее на пляже, он сделал над собой усилие, чтобы поприветствовать ее на армянском, но она, очевидно, не узнала его, и ее враждебность была как холодный бриз.

Но ее нельзя было в этом упрекнуть. Капитан и не ожидал, что она проявит хоть какую-то благосклонность, и сожалел об этом.

Мушар Трапезунд 6 мая 1901 года

Сегодня был один из самых долгих, самых раздражающих и изнурительных дней, которые я когда-либо проводил в седле, и я надеюсь, что таких больше не будет в течение долгого времени. Но я забегаю вперед.

Всего несколько месяцев прошло с тех пор, как мы приехали в Константинополь, а произошло уже так много событий. Мы с Хетти завели хороших друзей, изучаем турецкий и греко-армянский. Мы гордые родители очаровательного малыша – у нас мальчик! Мы назвали его Томас Джордж Стюарт.

Три недели назад, собираясь в поездку в Трапезунд, мы попрощались с Элиасом Риггсом и семьей Моргентау. Хетти было жаль уезжать, я думаю, из-за пугающей перспективы везти младенца на дикие просторы восточной Турции. Однако, должен признать, я, напротив, был рад нашему отъезду.

Нам пришлось все необходимое везти с собой. Я провел несколько недель, организовывая доставку мебели, медицинского оборудования и медикаментов, запасал провизию в дорогу. Это был обычный изматывающий период получения разрешений, раздачи взяток. Наконец все необходимое было сделано, и мы тронулись в путь.