Первые шаги - Максим Вельвич

бедой. Не с кем поделиться ею, да и зачем? Подумаешь — неразделенная любовь. Ирония судьбы. Жаль, что он, как Женя Лукашин, не попадет случайно в чужую квартиру и не встретит там ее — свою мечту, желанную, вожделенную, самую прекрасную девушку на свете.

Она сейчас явно не дома, а где-нибудь в дорогом ресторане, в заповедном царстве интимно приглушенного света и романтичной музыки в стиле «ретро». Сидит за столиком в приятной компании их общего начальника, директора фирмы, босса. Черт бы миллион раз побрал этого богача-супермена, выглядящего заметно моложе своих сорока лет. Подтянутый, без брюшка, наверняка с атлетической фигурой под элегантным костюмом, с чеканным мужественным профилем и едва заметной сединой на висках. А она — его молоденькая секретарша. Смотрит, наверное, своими волшебными, бездонными карими очами в его спокойные серые глаза. Босс откровенно любуется ею, созерцает ее смело, взглядом победителя (а он-то осмеливался лишь вскользь, жадно, искоса, будто воришка), говорит умные речи, со вкусом сдабривая их шутками и анекдотами. Она в меру кокетливо улыбается, опускает длинные ресницы, изящно ест и пьет что-то такое, чего ему на свое грошовое жалованье никогда… Тоже острит, с достоинством поддерживает разговор (она умна, хотя даже слишком красива и не хуже директора знает себе цену), смеется мягким, певучим, грудным смехом. Боже, этот смех, голос, улыбка, ее точеная фигурка, райский стук ее каблучков… Босс имеет на все это полное право. И еще на многое другое… Впереди у них счастливая ночь. А ему, молодому влюбленному программисту, недавно с превеликим трудом устроившемуся стажером в солидную фирму, остается только бродить по ночным улицам, искать уединенные места подальше от людской толчеи, злиться, завидовать чужому счастью. Одним словом, страдать и «выть на луну».

Потерянно глядя себе под ноги, он взошел на городской мост над рекой, оперся о холодные перила, глянул вниз, в темную пучину. Жить невыносимо, а броситься с моста в эту ледяную неизвестность все-таки страшно… Он сжал кулаки под пальто. Боже, как ненавидит он всех, всех до единого самоуверенных боссов на земном шаре, которым всегда достается в жизни самое лучшее. Внезапно судорога безумной ярости в душе сменилась острым, болезненным приливом жалости к себе. Первая слезинка скатилась по бледной щеке. За ней побежали другие. Он плакал, размазывая слезы по лицу. Что теперь делать, куда идти в чужом городе? Набухаться вдрызг дешевой, но крепкой дряни, дойти до полного бесчувствия, а там… Лучше вообще не думать, что последует после пробуждения.

— Молодой человек, — услышал он вдруг тихий голос, звучавший необычно: как будто совсем рядом, почти внутри него самого и в то же время издалека. «Возможно, из детства», — промелькнула на мгновение довольно странная мысль, которой он сам тут же удивился. Уж не сходит ли он, не дай Бог, с ума? Или ненароком заснул с горя и вот сейчас свалится в воду? Да нет, похоже, рядом с ним стоял всамделишный человек — уже не молодой, но еще не старый. Неопределенного возраста. Лицо его тоже показалось смутно знакомым. Отчего-то странное лицо, хотя и довольно приятное. Ни в какой из известных ему социальных типажей не вписывающееся. И все же где, когда он мог его видеть? Так и не припомнил.

— А я вот, знаете, проходил мимо, вижу — стоит человек на мосту один, расстроенный чем-то. Смею предположить, что у вас какие-то неполадки на любовном фронте. Что ж, когда-то давно и я такое переживал. Сочувствую вам от всего сердца, хотя и помочь, увы, не могу.

В первый момент разговора молодой человек обрадовался встрече хоть с одной живой душой, в следующий ему захотелось послать странного дядю куда подальше, чтобы не лез в его душу — несчастную, но гордую. Как будто только что не он ощущал себя самым жалким, беспомощным, потерянным существом на свете. Чудно все-таки устроены люди! Однако незнакомец вроде бы и не собирался лезть ему в душу, не навязывался с расспросами. Стоит себя рядом: тихий, старомодно вежливый, неизвестно откуда взявшийся.

— Могу лишь напомнить вам, молодой человек, что в жизни и не такие переделки случаются. Вот, например, в 42-м году в Ленинграде, в 45-м в Дрездене, а еще давным-давно в Иерусалиме…

Странный субъект продолжал говорить, а перед внутренним взором молодого человека промелькнуло как бы несколько кинокадров, настолько ужасных, кошмарных, жестоких, что их никогда не передашь словами. Он содрогнулся всем своим существом, земля под его ногами разверзлась, вокруг бушевало сплошное море огня, какие-то уродливые существа, сошедшие с картин Босха, извивались и прыгали на фоне рушащихся стен… К счастью, этот кошмар продолжался недолго. Очнувшись, молодой человек понял, что по-прежнему стоит на мосту рядом с загадочным незнакомцем. Все вокруг как будто оставалось прежним, но в нем самом что-то изменилось. Его душевная боль не то чтобы исчезла полностью, но теперь он смотрел на нее как бы со стороны. То, что еще недавно застило ему весь свет безнадежной черной завесой, теперь уплывало вдаль по реке небольшим траурным кораблем, все уменьшавшимся в перспективе. И мир от этого не рушился.

Молодой человек сперва сделал несколько неуверенных, спотыкающихся шагов в сторону ярко освещенного города. Он вдруг почувствовал здоровое, естественное для его лет желание окунуться в кипящую суету, стать ее участником, а не сторонним зрителем. Всем своим существом, полной грудью вдохнул он открывшуюся широкую перспективу. Он молод, но почему-то так раскис, словно наступил рагнарек (конец всего сущего, согласно германо-скандинавской мифологии). Но ведь у него-то еще вся жизнь впереди!

Поблагодарив странного незнакомца за неожиданную помощь, исцеленный программист сердечно попрощался с ним и бодро двинулся навстречу разноцветным огням, веселой музыке, нарядным людям… Теперь он был уверен, что найдет там любовь и счастье. Он больше не был одинокой монадой посреди вселенского мрака, он вошел в живой, пестрый, увлекательный поток бытия. Недавно посетившие его кошмарные видения теперь казались далеким сном, который не может стать явью.

«Крутись, вертись, колесо сансары, — думал между тем странный человек на мосту, чуть меланхолически улыбаясь и постепенно растворяясь в воздухе. — Когда-нибудь и это создание с иллюзией обособленного существования познает высшую истину. А пока пусть миры движутся своим чередом. Этот человек получил все, что он на данный момент способен принять».

Уже совсем невидимый, человек-дух сошел с моста и двинулся по реке дальше, зорко смотря во все стороны света, отыскивая души, которые по разным причинам оказались чужими на празднике жизни. Он должен помочь им, если не всем, то хоть кому-то. Ведь спасающий одного спасает весь мир.

В