Никто не знает Сашу - Константин Потапов

красива вдалеке, да-да-да, и зал стих, и из темноты, без микрофона – не голос, а такой скрученный нерв, взлетал на высоких нотах куда-то, пронзал тьму, и только в притихшей толпе покачивались экраны первых айфонов, поле синих цветов на ветру. На последнем аккорде свет включился, аплодисменты…

Ты сразу увидела, кто – он, сразу пала, пронзённая этим блядским голосом, прекрасным голосом, и плевать, что жанр не близок, и уже тогда был неактуален, но искренность, которая пересиливала всё. В гримёрке подошла, не зная, как выразить, попросить автограф или фото или что, и вдруг выпалила, не ищет ли он менеджера. Он сказал нет, и я ушла и забыла, конечно, не забыла, и только спустя три года обратился к ней сам, лучше уж просто автограф попросила, Алина.

Да уж. Алину тогда не волновало, что да как, перспективность группы, ЦА, позиционирование, референсы, таргетинг, охват, переходы. Быть поближе к костру, к шаманству, что он разжигал из гитары, стойки, запрокинутой головы, закрытых глаз… Ну держи, дорогая. Вот он вернулся. В разводе. Ищи ему теперь админку этой грёбанной группы. Рада, Алина? Рада? Ладно-ладно, рада, что себя обманывать. Он ещё загорелый, подтянутый. Разведённый. Ой, да не рада я ни хрена. Я только всё это выкорчевала, забыла, пеплом присыпала. И так хорошо было. Без этих якобы-встреч-по-альбому.

Ты, конечно, сначала подумала – он хочет денег. Сголодался там в Непале, эта дура Малая кинула, сидит без гроша, а кушать надо. И курить. Хотя вроде бросил. Клялся, что бросил.

Но он не про деньги. Он после концертов раньше даже не пересчитывал – просто совал пачку потных сторублёвок в карман. Я ошалела, когда узнала, как его по всем городам обманывают. Это я его потом приучила. А может, жена. А может, я. Алин? Ладно-ладно.

Глебыч. Ответил. Глебушек. Ты всегда был самым адекватным. Надеюсь, ты со своим православием не двинулся совсем кукухой. И. Барабанная др-р-р-рооо.

Так. Макс не разрешил.

Вот сука, Макс. Ну, подожди.

Как бы тебе получше написать. Давай не в окне, Алина, а то видит, как набираешь-стираешь. Открой вот заметочку. Милый Глеб, не соизволите ли вы дать нам админку, забив на предписания вашего великого и ужасного соло-гитариста Макса, который всё равно вам ничего не сделает. Глебыч, конечно, милый и добрый, но не такой порядочный как Лёня. Рука на бедро за кулисами в «Еноте», хотя уже был женатый. Не помнит, наверное, но есть же такой абстрактный мужской страх. Вот у Саши этого страха полно. Потому с ним ничего никогда, даже руки…

Глеб. Я знаю про конфликт Саши и Макса. Но это их дела. Я тебя прошу. Мы же всегда были хорошими друзьями. Если помнишь;)

Как это по-блядски. Копировать, и команд-в. Энтер. Ждём.

Смайлик.

Алина, Максим будет против, бла-бла-бла. Сука. Глеб. Мог же помочь. Не понимаю вас. Что вы перед Максом все стелетесь.

Ладно, я всё понимаю, спасибо, очень признательна, что откликнулся, Глеб. И смайлик давай.

Я ведь подумала, он хочет вернуться к жене, я видела его пост в этом челлендже про прошлое – он запостил «их» песню. «Последнюю». Блюзовую, разбитную, где он жил у океана, ловил акул, а потом пришла она, и всё в его мире перевернула, а акулы приплыли мстить, и пришлось расстаться с ней, чтобы спасти её от разъярённых стай. Песня совершенно невозможная, дикая, такую играют на концертах за три до финала, подбрасывают в самое пекло – разорвать толпу на куски. А в ответ был пост от Ксю – его же тоскливую «Не успел». Якобы для всех, но на самом деле – ему. И эта подпись, хлёсткая, но такая подростковая: «пусть прошлое останется в прошлом;)» Вот тебе и челлендж.

И тогда он выложил этот пост с «Пройти». Это был такой неловкий пост – надо вернуться, чтобы обрести себя, и прочая полуэзотерическая чушь, но это было так искренне, и многие лайкнули, и я лайкнула, и все лайкнули, даже Макс. Все, кроме неё.

…он тогда полгода назад позвонил мне, уже перед самолётом в Индию. Просил прощение за запоротый тур, за мою работу впустую, говорил про развод, что просто не может оставаться в Москве. Почти плакал. От моих неискренних – да-да, Алина, неискренних – призывов помириться с женой – отмахивался. Он даже предлагал какие-то деньги за потраченное время. Естественно, отказалась. Я сказала, жалко, что так получается. Я не держала зла на него. Так я сказала. Хотя я была очень зла, очень зла на него, конечно, не за запоротый тур, который мы с таким трудом строили, хотя и на это тоже. И не на то, что он исчез на несколько дней, как малолетний придурок. Я была зла, что он выбрал её, Риту, Малую, с грязными дредами на прокуренной башке. Я понимаю – Ксю. Но это? Вот, что было обидно.

А теперь написал, что хотел бы сделать тур снова, и был бы счастлив, если я соглашусь, а если не соглашусь, он всё поймёт, и конечно же, я, дура, согласилась. Он признался, что написал только мне, даже родителям не писал. Останавливался на две ночи, спал на полу, искал новую съёмную квартиру, просил прощения.

Сказал, что будут новые, совершенно другие. Одну даже показал. Включил видео, ушёл на кухню. Она была неплохая. Она не была похожа ни на одну другую. Так и называлась – «Она». Про то, что любовь во всём. В ней было много повторений, она была как мантра. Да, он сильно ударился в эту свою эзотерику, там, в Азии. В йогу, Випассану, что там ещё. Я даже испугалась, что он сошёл с ума.

Я просила выложить это видео, но он сказал, что оставит до релиза мини-альбома. Записал – в долг у Сержа на домашней студии, за одну сессию. Но не дал послушать даже демо.

Надо писать Максу.

Что-то у них там случилось перед отъездом. Саша никогда ничего не говорит. Как обычно. Вида не покажет, хотя по нему всё видно. Интересно, как он был с женой? Мы работали с ним два года, а он ни разу не сблизился.

Был удачный концерт в Москве, он весь сиял и обнял меня, ещё мокрый после сцены, и поздравил, и поблагодарил за отличную работу, мы сделали это вместе, Алина…

И когда сильно поссорился с женой. Мы тогда почти поцеловались. Почти. Ты выдумаешь. Почти. Я видела его глаза, я могла бы сама, но женат, и я