Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография - Стейси Шифф

Птолемеевы советники обезглавили Помпея главным образом для того, чтобы как следует выслужиться перед Цезарем. Можно ли еще подобострастнее лизнуть руку бесспорному хозяину Средиземноморья? Одновременно эти трое упростили положение Клеопатры. Стало ясно, что в римской гражданской войне – противоборстве такой страшной разрушительной силы, что сравнить его можно даже не с вооруженным конфликтом, а с чумой, наводнением или пожаром [3], – она поставила на проигравшую сторону.

Через три дня преследовавший врага Юлий Цезарь прибыл в столицу Египта – раньше своих войск. В Александрии, огромной метрополии, пышным цветом цвели темные замыслы, двойная мораль и хищения в особо крупных размерах. Здесь говорили быстро, на многих языках и все одновременно. Это был беспокойный город вспыльчивых и стремительных людей. Тут уже шло брожение, и еще один красный императорский плащ его только усугубил. Цезарь всегда осторожно выражал радость от своих побед, и сейчас себе не изменил. Когда Феодот предъявил ему отрубленную три дня назад голову Помпея, он в ужасе отвернулся. И прослезился. Частично слезы, возможно, даже были искренними. Все-таки Помпей когда-то был не просто его союзником, но и зятем[18]. Если опекуны Птолемея решили, что такое приветствие будет воспринято Цезарем с восторгом, то они ошибались. Если Цезарь решил, что убийство Помпея – доказательство поддержки его, Цезаря, александрийцами, то он тоже ошибся. На берегу его встретили беспорядками: в этом городе не хотели видеть римлянина, особенно с атрибутами официальной власти. В лучшем случае Цезарь начнет вмешиваться в их дела, в худшем – решит их завоевать. Римляне не так давно уже вернули к власти в Египте одного изгнанного непопулярного царя, который в довершение всех бед обложил население данью, чтобы расплатиться за это с римлянами[19]. Александрийцам совершенно не улыбалось выплачивать долги правителя, которого они даже не хотели. Плюс они не горели желанием становиться римскими подданными.

Цезарь поселился в безопасности, на территории дворца Птолемеев, соединенной с царскими корабельными верфями, в восточной части города. Снаружи продолжались потасовки, вопли и грохот, подхваченные эхом, разносились по колоннадам улиц, но дворец надежно укрывал его от этих неприятностей. Он спешно послал за подкреплением. И немедленно вызвал к себе враждующих брата и сестру. Цезарь собирался стать арбитром в их противостоянии, так как десять лет назад они с Помпеем поддерживали возвращение на престол их отца. Риму необходим был стабильный Египет, особенно если учесть, что речь шла о больших долгах. Цезарь ранее уже предлагал своему сопернику «наконец отказаться от своего упорства, положить оружие и больше не испытывать военного счастья»[20] [4]. В общем, Клеопатра и ее брат должны проявить милосердие друг к другу и к своей стране.

Этот приказ явиться заставил Клеопатру задуматься об оправдательной речи и произвести кое-какие расчеты. У нее были серьезные основания как можно скорее начать свою игру, пока опекуны братца ее не опередили. Армия Птолемея не пускала ее в Египет. Несмотря на то что Цезарь повелел Птолемею отвести войска, он ничего не предпринял. Продвигаться со своими людьми на запад через пески, к границе и башням Пелузия, означало рисковать столкновением. Есть предположение, что она отправила к Цезарю посредника, но потом, убежденная, что ее предали (не любили девушку царедворцы), пришла к выводу, что защищать себя перед римлянином надо лично. Для чего требовалось решить хитрую головоломку: как пробраться мимо вражеских укреплений, через постоянно патрулируемую границу, а затем и в охраняемый дворец, причем сделать это тайно и остаться в живых. Это потом Клеопатра будет ассоциироваться с помпезными появлениями на публике, а тогда, в ее первой и величайшей политической авантюре, проблемой было как раз стать невидимой. И с сегодняшних позиций ситуация выглядит довольно забавно: чтобы войти в бессмертие, чтобы ее история запечатлелась в веках, этой женщине пришлось «пронести себя контрабандой» в собственный дом.

Наверняка было много сомнений и раздумий. Плутарх пишет, что «она растерялась и не знала, что делать» [5], пока ей самой или кому-то из окружения (у нее тоже были друзья) не пришла в голову гениальная идея. И вряд ли тут обошлось без генеральной репетиции. К тому же потребовалось участие нескольких чрезвычайно умелых помощников, одним из которых был сицилиец Аполлодор. Между Синайским полуостровом, где стоял лагерь Клеопатры, и александрийским дворцом, где она выросла, лежали зловещие топи с зудящими над ними тучами кровососущих насекомых. Эта болотистая местность защищала Египет от нападений с востока. Ее название недвусмысленно намекало на способность тяжелого песка, смешанного с водой, пожирать[21] целые армии «с каким-то злобным коварством»[22] [6]. Войска Птолемея контролировали береговую линию, где в импровизированной могиле гнило тело Помпея. Плыть на запад надежнее и проще всего было не по илистому мелководью близ Пелузия и не вдоль побережья Средиземного моря, где Клеопатра окажется на виду и вынуждена будет двигаться против течения, а уйдя на юг, вверх по течению Нила к Мемфису, и, сделав крюк по реке, затем вернуться на берег. Такое путешествие заняло не менее восьми дней. Речной маршрут тоже таил немало опасностей: водная артерия была забита транспортом и контролировалась таможенниками. Итак, середина осени. Будущая царица, как мы можем предположить, плывет по неспокойному Нилу, гонимая сильным ветром и сонмом кровожадных комаров. Опекуны ее брата тем временем возмущены требованием Цезаря. Как смеет римский военачальник вызывать к себе царя? Нижестоящая сторона должна наносить визит вышестоящей, и Цезарю отлично это известно.

А Аполлодор в закатной тьме тихо причаливает маленькую двухвесельную лодочку в восточной гавани Александрии. Здесь, прямо под стенами дворца, совершенно темно, а дальше побережье залито ярким светом. С моря, с высоты ста пятидесяти метров, бьет луч света от величественного маяка, одного из чудес античного мира. Этот гигантский фонарь находится всего в километре, в конце рукотворной дамбы, соединяющей материк с островом Фарос. Клеопатры не видно: она забралась в большой холщовый мешок и вытянулась там во всю длину, а Аполлодор закинул мешок на плечо – и это единственный в литературе намек на размеры Клеопатры. Под ласковый шепот волн он идет вдоль дворцовых садов, мимо живописных вилл и колоннад галерей, раскинувшихся на целую милю вокруг и занимающих четвертую часть города. Аполлодор – не единственный, с кем она плыла сюда из пустыни, но, надо полагать, основной разработчик плана – хорошо знал местность. На его плечах Клеопатра, успешно миновав дворцовые ворота, въехала прямо в покои Цезаря, вообще-то принадлежавшие ей. Это одно из самых необычных в истории возвращений домой. Многие королевы эффектно восставали из небытия, но только