Другая музыка нужна - Антал Гидаш

бумаге ему бы так быстро не сложить, но в уме — тут у Фицека была большая сноровка — он считал безукоризненно и умел складывать даже дроби. Счет сошелся. Он запихал в мешок кожу для заготовок и вдруг увидел какие-то симметричные квадратные куски материала. Их нес по длинному освещенному коридору склада помощник кладовщика. Ноздри у Фицека раздулись. Он принюхался. Знакомый, но позабытый запах становился все сильней и сильней. Помощник кладовщика кинул на весы эти аккуратные четырехугольные куски — настоящая подошвенная кожа всегда неровна и несимметрична, — и тогда г-н Фицек понял, что ему принесли. И, похолодев, крикнул кладовщику:

— Да это ж кунстледер![2]

Кладовщик спокойно придвинул Фицеку наряд.

— Читайте! «Б-19а».

— Что это значит?..

— Искусственная подошва…

— Бумажная подошва… — простонал г-н Фицек. — Бумажная подошва. За девять крейцеров четыре пары башмаков подобьешь.

— Можете не брать… — Кладовщик пожал плечами. — Позвать следующего?

Фицек с мольбой огляделся вокруг. За воротами склада толклись сапожники и портные, ждали своей очереди. «Не задерживайте!» — послышались голоса.

— Что такое «Б-19а»? Почему не пишут прямо: «Бумажная подошва»?

— Возьмете или нет? — прикрикнул кладовщик на г-на Фицека.

— Сударь, беды не оберемся… Солдатские башмаки, да на бумажной подметке.

— Отвечать будете не вы! А ежели недовольны, так ступайте к заведующему отделом снабжения, к господину Шафрану. Ну? И не задерживайте… Мастерá ждут…

Мастера не знали, о чем речь, видели только, что «полуумный» сапожник спорит, наваливается на весы, хватает подошву, нюхает, бросает и все толкует о чем-то.

— А ну, живей!.. О чем этот дурень там опять толкует? Снова Америку открыл? А ну, давай, давай!..

Г-н Фицек подписал одну бумажку, потом вторую, растерянный потащил за собой набитый мешок во двор, затем на улицу. Венцель Балаж с двумя набитыми мешками ждал его на тротуаре.

— Бумажную подошву выдали! — пробормотал Фицек и посмотрел на сухопарого портного. — Бумажную подошву!..

— А вы что подписали?

— «Б-19». Не знаете, что это сулит?

— Тюрьму, — ответил Венцель Балаж, уставившись на мешки. — А мне выдали серое полотно.

— Погодите! — крикнул г-н Фицек. — Вы присмотрите за мешком, а я пойду в контору. Поговорю с ними… Положитесь на меня. На меня можно положиться. Я уж добьюсь своего. Истинный крест, добьюсь!

Когда г-на Фицека что-то волновало, он приходил сперва в смертельное отчаяние, падал духом, затем ярость одерживала верх, он собирал все доводы здравого смысла — и сомнений как не бывало. Сила уверенности равнялась теперь силе прежнего отчаяния.

4

Быстрым шагом — штанины так и взлетали над щиколотками, — полный решимости, направился он к дверям конторы. Оттолкнул швейцара и вломился в прихожую. Швейцар кинулся за ним и схватил за руку как раз в тот момент, когда г-н Фицек сворачивал уже из одного коридора в другой.

— Вам чего? — крикнул швейцар. — Ступайте обратно и закройте за собой дверь.

— Сами закрывайте, на то вы и швейцар! — заорал г-н Фицек и, вырвав руку, пошел дальше.

Налево и направо по коридору были двери конторских помещений. К швейцару присоединился какой-то служитель конторы. Теперь они уже вдвоем погнались за Фицеком.

— Кого вам надо? — крикнул швейцар, перепугавшись, что из-за своей оплошности потеряет место.

— Какого-то Шафрана!

— Не какого-то Шафрана! — завопил во всю глотку швейцар, чтоб его услышали и за дверями: этим он хотел загладить свою вину. — Не какого-то Шафрана, а господина доктора Имре Шафрана, начальника отдела снабжения. Поняли?

Г-н Фицек махнул рукой и начал разбирать по складам таблички на дверях.

— Какая дверь? Что мне, все подряд их открывать?

— О ком прикажете доложить? — спросил похолодевший служитель.

— Обо мне!

Служитель глянул на швейцара. Швейцар стоял, сдвинув на затылок фуражку с золотым околышем. Лоб у него вспотел. Он молча раскрыл рот, словно сказать хотел: «Хоть вы сделайте с ним что-нибудь».

— Как вас зовут? Что вам надо? Кто вы такой? — затараторил служитель. — Солдатскую одежду и обувку захотелось, что ли, шить?

— Холеру в бок захотелось! — гаркнул г-н Фицек. — Я про подошву хочу потолковать.

— Подождите!

Швейцар и служитель вместе подскочили к какой-то двери, вошли, хотели было захлопнуть ее за собой, но не тут-то было! Г-н Фицек сунул ногу в щель, потом протиснулся всем телом, и, пока возмущенные швейцар и служитель докладывали о происшествии, он стоял уже у них за спиной. Тогда они схватили его с двух сторон и, ругаясь на чем свет стоит, поволокли к дверям. Но кто-то громко попросил служителей удалиться.

За маленьким круглым столиком, стоявшим перед огромным письменным столом, на низком мягком кресле сидел мужчина в черном костюме. Ноги его были обуты в американские башмаки на толстой, двойной подошве. Он сидел, закинув ногу за ногу, да так, что одна таращилась подошвой на г-на Фицека словно жерло орудия мелкого калибра.

— Что вам угодно?

Жерло пушки, наставленное на Фицека, даже не шевельнулось.

Коренастый г-н Фицек сделал шаг вперед, чтобы увидеть за подошвой и лицо сидящего. В волнении он забыл фамилию заведующего и не знал, как к нему теперь обратиться. «Господин Имбирь?.. Нет! Гвоздика! Тьфу!..»

— Ваша милость! — нашелся он наконец и сделал еще полшага к направленному на него жерлу. — Вместо подошвенной кожи нам выдали кунстледер… Он за час размокнет в воде… За один пеший переход порвется.

— Ну и что? — равнодушно послышалось за жерлом.

— Беда будет, ваша милость!

— Никакой беды не будет, — бросил заведующий отделом, стряхнул пепел с сигареты и бесстрастно посмотрел на огонек.

Г-н Фицек стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу.

— Портной Венцель Балаж тоже боится, потому что ему выдали на шинели легкий дамский материал. Здравый смысл…

— Не ваше дело. Отвечаем мы!

— Ваша милость! Мы не возьмемся. Мы не станем работать. Мы не можем этого делать… Венгерский солдат… Родина…

Толстая подошва-жерло исчезла. Г-н Шафран встал.

— Насчет родины вы уж как-нибудь положитесь на нас!.. Вам сколько лет?

— А какое это имеет отношение к картонной подошве?

— Прямое. Осенью вас призовут. Сын у вас есть?

— Есть… — ответил озадаченный г-н Фицек.

— А он какого года?

— Восемьсот девяносто пятого.

— Летом он тоже попадет под призыв. Лучше и его запрягите сюда… Рекомендую… Вы же работаете на военные нужды… Поняли?

— Понял-то понял, да все же… Венгерский солдат…

— Не ваше дело горевать о венгерском солдате. Я патриот не хуже вас. К тому времени, как дойдет черед до этих башмаков, и война закончится.

— Да вы же сами только что сказали, что осенью призывать будут.

— Будут. Но знаете ли вы, какой гигантский запас солдатских башмаков у австро-венгерской армии? Причем башмаков на настоящей кожаной подошве. Не знаете? А должны были