Дурацкое пространство - Евгений Владимирович Сапожинский

в тот, первый, вечер. На секунду-другую это облегчило труд. Сила тяжести в подобных местах никогда не падает до 0 g, только уменьшается — в самых редких случаях до одной тысячной или около того. Первая чудовищная антигравитационная аномалия возникла в Мали, захватив площадь около восьмидесяти тысяч квадратных километров. Прелесть ситуации заключалась только в одном: отклонение от нормы не распространялось более, чем на два с половиной — три метра вверх. Располагайся граница значительно выше — мы уже ни о чем не говорили бы, поскольку малая сила тяжести не в состоянии удержать атмосферу. Вторая по величине аномалия захватила немалый кусок Западной Сибири, третья покарала за какие-то грехи Индию.

Маргарита вздрогнула; я, будто заразившись, сделал то же самое. Нет, держать ее руку не было никаких сил. Мне приспичило выйти.

Рыдать крану в кухне долго не позволил — просто наполнил чашку и выпил.

Подобные паранормальные явления подразделяются на два типа: стационарные и динамические. Стационарные я описал. Динамическая яма — небольших размеров, с поперечником от нескольких миллиметров до сотен метров — могла возникнуть где угодно. А потом исчезнуть. Ничего забавного в этом нет.

Но поначалу было здорово. Особая радость была доставлена, конечно, детям. Да и мамаш грела нелепая, в сущности, идейка, что каждая из них эдак за здорово живешь может скинуть десяток-другой килограммов, а то и более. Кретинки.

Было и еще кое-что, и, прямо скажем, осознание этого факта мне нисколько душу не грело.

Маргарита опять слегка дернулась. До чего ж я нетривиально стал проводить вечера. Подойдя к окну, заглянул в щель между шторами. Темнота и туман. Тихо. Верхушку пятнадцатиэтажного дома напротив (таких небоскребов уже давно не строят) не было никакой возможности разглядеть.

Что же она сказала перед тем, как вырубиться? Кажется, нечто важное.

Нижняя граница тумана находилась на высоте третьего этажа и буквально на глазах ползла вверх. Затем марево довольно резко рухнуло до земли. Теперь подобные трансгрессии никого не удивляют.

Деньги не жгли карман — нет, теперь я понял, что это метафора.

Маргарита?

От нечего делать я занялся изучением квартиры. И удивился.

Я зачем-то заглянул за приоткрытую дверь в другую комнату — не в ту, смежную, через которую мы прошли, а в маленькую, отдельную — у моей клиентки трехкомнатная хата, — и имел наглость войти. Следующая наглость (зачем это делаю?): включил свет. Комната была загромождена двенадцатимиллиметровыми копиями. Это еще слабо сказано. Бобины были везде. Я чувствовал себя помешанным, шарахаясь от одного яуфа к другому. В верхнем, не задвинутом до конца ящике комода лежали четырехсотметровки. В нижних — тоже. Они находились и в утробе второго дивана. Даже на письменном столе валялись восемьсот метров; я не поленился отмотать ракорд.

Ого. Невероятный раритет — такой, что я просто не мог в это поверить. Начальник-киноман дал бы отрубить себе палец за такую копию. Я тоже был близок к этому.

Не поверив себе, выдернул метр-другой из бобины, дабы убедиться, что это не какая-нибудь посапка. Намотал обратно. У меня кружилась голова. Такого не могло быть.

Маргарита, владелица всей этой сокровищницы, спокойно дышала в подушку, моя рука ее уже не интересовала. Да, нужно было убираться.

Голова разваливалась от мыслей.

* * *

Дверь удалось тихо захлопнуть. Двинулся. И решил, как в прошлый раз, сначала завернуть в фильмотеку с грузом, а потом чесать домой. Колокола храма молчали. Матово-рыжие фонари дырявили туман. Лампы боролись с ним — нет, ничего не получалось; далее третьего столба уже ничего нельзя было разглядеть.

Окна квартиры Маргариты на седьмом этаже не могли быть видны, но я все-таки посмотрел в том направлении. Без толку. Да и была ли эта квартира?..

Осталось только едва слышное шипение газокалильных светильников, безуспешно пытавшихся разогнать мрак. Вот овраг со сброшенным металлоломом — и когда же это было, а? Сам помогал столкнуть ржавый фургон в реку, хохоча за компанию с парочкой интеллектуалов под мухой, подумав, правда, о том, что зря мы загрязняем среду. Ларек. Там до сих пор еще торгуют.

Река, по набережной которой я шел, извивалась, было тихо, разве что шлепанье моих расхлябанных сандалий нарушало покой. Кабак на островке был почему-то закрыт — странно, ведь завтра выходной.

Я свернул на Фестивальную. Кружный путь позволял мне, во-первых, полюбоваться дубами в парке (хотя их даже днем из-за тумана удавалось разглядеть с трудом), во-вторых, завернуть в дежурный магазин, где до позднего часа продавали молочные продукты.

Зашел на базу. Просто кинул аппаратуру в угол, завтра разберусь.

Жара, бес ее возьми. В помещении было прохладней, чем на улице, как ни странно. Туман был не то что бы влажным, а каким-то — не понять каким: он вполз под рубашку и стал там обустраиваться по-домашнему. По-хозяйски. Чего-то подобного я ожидал.

Выйдя из фильмотеки, прошел мимо странного желтого строения, и побрел далее, имея в створе две «точки»; вторая «точка», надо заметить, существовала лишь в моем воображении, так как увидеть ее при таких погодных условиях было невозможно. Улица раздваивалась, ближний путь вел к дому, дальний вел туда же, но с приключениями; чтобы пройти длинной дорогой, было необходимо разуться и перейти вброд улицу-реку. Это была странная улица, пересекающая Фестивальную. Почему мы с Маргаритой не пошли по ней, ведь так было бы короче? Каких-то десять-двенадцать сантиметров глубины, микровалуны-валунишки (не булыжники!), осклизлые, но не так, чтоб очень — риск поскользнуться и размазать по ним свои драгоценные мозги невелик, — страх опережает опасность. Вообще интересный у нас район… А дома́! Дома на этой улице! Сколько лет здесь живу, не перестаю удивляться красоте архитектуры. Вот, например, палисаднички. С какой любовью они сделаны! Огорожены (в принципе не люблю какие-то бы ни было ограждения, но здесь делаю исключение) черными невысокими заборами. Куря на балконе, даже как-то неудобно бросить хабарик в эту обитель доброты. И цветочки ведь тут растут. Знаете, что меня поражает больше всего? Фантасты придумывают удивительные миры, сооружают невесть что, а ведь достаточно всего лишь раз здесь прогуляться, и вот он — магический мир с идиотами на поводках — этих существ выгуливают таксы и прочие четвероногие друзья. Согнать таких писателей сюда — забавная картина бы получилась.

Я не стал снимать шузы, все равно дни их сочтены. Вода тихо журчала. На середине улицы меня застиг гадкий шум: по пути — рельсы едва возвышались над водой — тащилась мотриса, слепя противотуманниками. Покой был нарушен; боже, за что мне эти испытания? А камни были таки скользкие. Чуть не навернулся, форсируя преграду.