Птичий суд - Агнес Раватн

– У вашей жены нет сапог, которые я могла бы позаимствовать?

На лице его появилось странное выражение, и он покачал головой.

– Вы можете взять мои и надеть толстые носки.

Он направился в мою сторону, задев меня на пути в прихожую, и вернулся со своими высокими зелеными сапогами. Поставил их на пол передо мной. Я поблагодарила. Когда он ушел в свою комнату, я вспомнила, что мне еще нужна куртка от дождя. Постучала к нему. Он открыл мгновенно.

– А нет ли тут куртки, которую я могла бы…

– Увы.

У нее даже куртки не было, подумала я. В таком-то климате. Не существует никакой жены.

– Какой у вас размер? – спросил он, когда я развернулась к двери.

– Что?

– Раз вы будете продолжать работу в саду.

Он ждал ответа.

– Ведь вы знаете, какая у нас тут погода. Я поеду в город и куплю вам все необходимое.

Разве это не прозвучало резко, почти агрессивно? – подумала я. Он явно показывал, что хочет окончательно закрыть все подобные вопросы. Что он готов купить абсолютно все, что мне нужно, если это обеспечит ему мир и покой.

– Размер обуви?

– Обуви, куртки и всего, что вам нужно, чтобы жить и работать здесь.

– Мне больше не приходит ничего в голову.

– Штаны, – постановил он.

Я кивнула.

Он исчез в своей комнате, затем тут же появился, надел ботинки, накинул куртку и вышел за дверь, не сказав ни слова. Сначала я не смела что-нибудь делать, на тот случай, если я неправильно его поняла, но когда он не появился к обеду, я поняла, что пути открыты. Полтора часа до города, полтора часа до дома. Взглянув на настенные часы, я рассчитала, что он приедет не раньше чем через час. Первым желанием было открыть дверь в спальню. Сердце билось так сильно, что я чувствовала, как каждый удар отдавался в барабанных перепонках. Я повернула дверную ручку, и дверь приоткрылась. Побелев от мысли, что он может вернуться, я быстро забежала внутрь: убранная кровать вдоль стены справа, стул, дверь в стене напротив. На цыпочках я пробралась к той двери, потрогала ручку, но она была заперта, мне было безумно интересно, чем он мог там заниматься. Я все время слышала звуки, поэтому я вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Меня охватил страх: вдруг он рассыпал пыль на полу, чтобы проверить следы, когда вернется домой, и я снова открыла дверь и села на корточки, чтобы проверить это, мог ли он действительно быть таким ненормальным, но темный деревянный пол блестел чистотой. Я встала и почувствовала руку на своем плече, у меня вырвался крик, но это просто дверная ручка коснулась плеча. Дрожащей рукой я закрыла дверь и решила никогда больше этого не делать. Я видела тени, мне казалось, что я вижу, как он, его фигура проплывает мимо окна, его затылок, исчезающий и появляющийся снова, весь этот страх – оно того не стоило. Вернувшись на кухню, я начала наполнять раковину водой, но, подчинившись внезапной мысли, вернулась в его спальню и посмотрела на пол: там что-то лежало. Присев на корточки, я подняла иголку. Трюк, старый как мир. Я не могла поверить в это. Это могло быть случайностью, я не мыла пол уже несколько дней, но нельзя было рисковать. Дрожащими пальцами я положила иголку на дверную ручку.

Поздно вечером он вошел в дом, когда я стояла на кухне, ожидая, пока закипит чайник.

– Вам подогреть ужин? – Я вдруг почувствовала себя настоящей женой: муж вернулся с работы, а я жду его дома.

– Нет. Съем его завтра.

Он прошел мимо, коснувшись меня плечом, я стояла, не шевелясь, под струей пара из чайника. На мгновение он застыл у двери в спальню перед тем, как повернуть ручку. На миг мы встретились взглядами, я тут же отвела глаза, и он исчез. И сразу же вышел с ярко-желтым дождевиком, парой сапог, подобных его, и с темно-синими рабочими штанами, похожими на те, что висели в прихожей. Наверное, в городе есть специализированный магазин. Багге сказал, что штаны непромокаемые. Теперь я буду как его миниатюрная копия. Я оказалась достаточно глупа, чтобы на секунду ощутить счастье от осознания этого. Он отдал мне все, и я, не зная, что сделать, пожелала ему спокойной ночи и поднялась по лестнице к себе, будто бы я так обрадовалась подаркам, что захотела в них спать.

Плохая погода продержалась и следующий день. Чтобы он увидел мою благодарность, я обошла сад в новой куртке, чувствуя себя как гамсуновский Нагель[3], как одетый в желтое дурак не на своем месте, делавший жизнь странной себе и всем вокруг. В твердом, теплом капюшоне я чувствовала себя в безопасности и почти радовалась. В новых сапогах для меня не было преград, я всюду могла пробраться. Пристань посерела и красиво смотрелась под дождем, туман растянулся по поверхности фьорда. Сапоги скользили по камням вдоль горного склона, и я придерживалась рукой. За сараем с лодками мне можно было аккуратно забраться на скользкую скалу, на влажной земле легко было поскользнуться. Держась за кочки и ломающиеся кусты, я наконец поднялась наверх. Сапоги раздавили панцири крабов. Отсюда был хороший обзор местности. Несколько маленьких, разрушенных, бледных на солнце сараев вдоль линии берега на юг. Я увидела крышу дома или дачи недалеко от нашей пристани, рядом с бухтой, это наши ближайшие соседи. А в остальном только лишь кустарники, лес и крутые скалы. В животе потеплело – здесь нет людей. Низкий кустарник постепенно переходил в лиственный лес с редкими соснами. Всего несколько дней назад деревья были голые, а сейчас в нос ударил запах крошечных ярко-зеленых листочков. Повсюду звук падающих на листья капель, мягкая и влажная земля в лесу, корни деревьев, вороньи лапки[4] и папоротник. Хвойные иголки прилипали к сапогам. Шум маленького ручейка за домом. Это мне всегда нравилось. Тихий лес с корнями и шишками. Не видно ни одной тропинки. Еще лучше – это был мой лес. Воздух, который я вдыхала, приятный, чистый, был моим. Летом тут будут ягоды. Осенью – грибы. Углубляясь в лес, я замечала разные породы деревьев. Много берез, но есть и ольха с осиной. Через полчаса, на большом кругу, там, где, я думала, должен находиться дом, я вышла на маленькую полянку. Тут было несколько темных, редких кочек, мертвая желтая трава и несколько крошечных молоденьких деревьев. Но подойдя ближе, я увидела, что они росли вдоль черного круга, примерно два метра диаметром. Наверное, тут кто-то жег костер. Я с любопытством присела на корточки, после прогулки по лесу было жарко. Я потрогала землю. Странное место для костра. Пальцы нащупали холодный металл, и я вытащила на свет гвоздь, черный от сажи. Потерла его большим пальцем, и показался медный цвет. Я выбросила его, но тут же заметила еще один, и еще один, все было усыпано черными гвоздями.

Дома я сняла сапоги и оставила их на лестнице у передней стороны дома. Из кабинета Багге исходил свет. Повесив уличную одежду под крыльцом веранды, я почувствовала, насколько сильно я вспотела. Конский хвост мокрой косичкой свисал на шее. Ему нельзя было видеть меня в таком виде, потной и красной, ему было бы очень неловко из-за меня, но когда я прокралась внутрь босиком, он сидел за обеденным столом с одним лишь бокалом красного вина и смотрел перед собой. Раньше он так не сидел. Было ли это своего рода приглашением к общению? Я ненавидела проходить мимо него, никогда не зная, хочет ли он, чтобы я с ним поздоровалась, или мне просто следовало проскальзывать мимо, как будто ни он, ни я не существуем? Что было более заметно, первое или второе? Я кивнула, словно он был одним из тех, кого я обычно встречала по пути на работу, но перед тем, как я стала подниматься наверх, он остановил меня.