Летун - Елена Первушина

Отец Остен, услыхав о перспективах, мгновенно остыл к столь желанному прежде сотрудничеству и тут же свалил обучение новых пилотов на… кого бы вы думали? Разумеется, на Аверила!

«У тебя, мой дорогой, благородное происхождение, – в который раз напомнил он юноше. – Эти хлыщи будут слушать тебя внимательнее, чем меня».

Объяснение было что надо, не подкопаешься, но Аверил в глубине души понимал, что ему пытаются сбагрить работу, от которой все другие отказались. В том не было ничего необычного – с самого начала он был занят в Мастерской в роли «поди-принеси», а в плохие дни полагал, что держат его здесь исключительно из-за денег его родителей. В хорошие же дни Аверил приходил к выводу, что сам виноват – с его ростом и крепким сложением самое место в кавалерии, и там он был бы не из последних. И ходил бы сейчас не в заляпанном комбинезоне, а в красивом темно-синем мундире с алым кантом, как двое из новеньких – Ротар и Севридж (в Мастерской их за глаза звали Ротор и Статор). Еще в группе было трое саперов и один артиллерист. Поначалу, пока шли теоретические занятия, они легко обгоняли кавалеристов – математическая подготовка и практическое знание материалов давали себя знать. Но когда дошло до первых полетов, выяснилось, что кавалерия и здесь впереди на лихом коне. Ротар и Севридж обладали той безрассудной и одновременно хладнокровной смелостью, которая издавна культивируется в закрытых военных академиях, что позволяло им летать легко, красиво и всегда немного вызывающе. Саперы и артиллерист были более осторожны, а потому чаще падали – это в очередной раз укрепляло Аверила в мысли, что мир несправедлив. Впрочем, рано или поздно падали все, и вскоре ученикам пришлось сменить мундиры на комбинезоны и вернуться в ангар, чтобы научиться чинить то, что они поломали.

Они как раз возились всей группой с отлетевшим шасси, когда в ангаре появился старший сын Остена и передал Аверилу, что мастер вызывает его к себе.

Аверил крикнул Ланниста, попросил его следить за новичками и вышел на улицу. День был серенький, дождливый, но ветер набирал силу, быстро гнал к горизонту темные тучи. Аверил прикинул, что, если повезет, завтра они смогут хорошо полетать.

Шагая по разъезженному в грязь летному полю, он добрался до дома мастера и долго вытирал в прихожей ботинки, прежде чем постучаться в дверь кабинета.

Остен отозвался, Аверил открыл дверь и замер на пороге – рядом со столом мастера, вцепившись в штору когтями, сидел Летун. Иссиня-черные кожистые крылья были сложены на спине. На скрип открывающейся двери он повернул голову и ожег Аверила взглядом двух круглых желтых глаз – широко, как у лошади, разнесенных по сторонам узкой длинной морды. Челюсти твари клацнули, на секунду между ними показался гибкий розовый язык.

– Присаживайся, мальчик, – как ни в чем не бывало заявил отец Остен.

– Откуда нам такая честь? – осторожно спросил Аверил, усаживаясь в кресле.

– Что за честь, когда нечего есть! – хохотнул отец Остен, никогда не упускавший, особенно в присутствии Аверила, случая побравировать своим деревенским происхождением и вставить в речь какую-нибудь простонародную поговорку. – Мы отправили официальное соболезнование на Западные острова, и потом, нужно же было узнать, что делать с прахом. И сегодня его жена прислала нам письмо… вот с этим вот. Она хочет, чтобы кто-нибудь из нашей Мастерской привез урну в ее дом и заодно готова заключить контакт на поставки бамбука. А поскольку семейство это весьма уважаемо в тех краях, то… – и он замолчал, выразительно глядя на Аверила.

Тот вздохнул. Что ж, этого следовало ожидать.

– Вы не знаете, когда из Рестиджа уходит ближайший корабль? – спросил юноша.

– Через полторы декады. Хватит времени на сборы?

– Конечно.

– Тогда можешь хоть сейчас ехать в город. От занятий с учениками я тебя освобождаю.

* * *

Когда Аверил зашел в ангар, чтобы попрощаться, все – и ученики, и механики – столпились у входа и следили за взмывшим в небо Летуном. Не обращая никакого внимания на усиливающийся дождь, зверь широкими взмахами крыльев уверенно набирал высоту, потом, поднявшись под облака, поймал ветер и лениво заскользил на запад к близкому морю.

– Здоров, бродяга, – вздохнул восхищенно Сид-артиллерист. – Почему мы не строим такие машины? Чтобы тоже крыльями махали?

Аверил поморщился:

– Группа Тиссена в Зеленой Лагуне пытается. Сделали более пятнадцати моделей. Ни одна не продержалась в воздухе дольше десяти секунд. И не продержится. Выброшенное время.

– Почему вы так уверены? – не отставал Сид. – Если бы мы, – «Мы!» – Аверил не сдержал улыбку: по крайней мере, этому он их научил, – смогли построить аэропланы, которые приводятся в действие мышечной силой человека, нам не пришлось бы при каждом падении бояться пожара.

– Потому что человек не приспособлен для полета, – устало ответил Аверил. – Вот смотрите, – он подобрал валяющуюся под ногами фанерку и бросил на улицу у порога ангара; черные ручьи жидкой грязи тут же окружили ее кольцом. – Смотрите внимательно, как грязь обтекает ее. Десять лет назад Мартн из Мастерской Элрджа впервые попытался описать этот процесс. Он установил, что отдельные частицы, движущиеся с одной и с другой стороны, достигают точки слияния одновременно, за счет чего поток остается сплошным. Следовательно, если форма пластинки будет несимметричной, им придется двигаться с разной скоростью. То же самое происходит и в воздухе с крылом летуна. Оно слегка вогнутое. Его верхняя поверхность длиннее нижней. Следовательно, частицам воздуха, бегущим поверху, приходится преодолевать больший путь, и чтобы не разрывать поток, они вынуждены двигаться с большей скоростью. В результате возникает разница в давлении над и под крылом, и отсюда – подъемная сила. Но для этого необходим поток – то есть движение воздуха относительно крыла или крыла относительно воздуха. Если вы бросите бумажный самолетик, он какое-то время пролетит сам – ровно до тех пор, пока скорость потока будет достаточной, чтобы создавать подъемную силу и поддерживать его в воздухе. Если вы бросите самолетик при сильном попутном ветре, он пролетит дальше. Но летун гораздо тяжелее бумажного самолетика. Для того чтобы создать поток, который бы удерживал его в воздухе, он должен постоянно двигаться – то есть махать крыльями. По крайней мере до тех пор, пока не поднимется достаточно высоко, чтобы поймать подходящее воздушное течение.

– А почему этого не может сделать человек? – упрямо спросил Сид.

– Потому что человек не приспособлен для полета, – повторил Аверил. – Вы видели Летуна на земле? Вот так же примерно человек выглядит в воздухе, даже в аппаратах Тиссена. Кости летуна полые, это снижает его вес. Практически все мышцы крепятся к крыльям. Он живет для полета и только для этого. А у нас еще много других функций. Поэтому мы недостаточно сильны для того, чтобы поднять себя в воздух и разогнать себя до нужной скорости, нам приходится пользоваться моторами.

– Но мотор и бак с горючим – дополнительная тяжесть. Причем чем дальше мы хотим улететь, тем больше горючего должны взять, тем тяжелее будет самолет и тем труднее его разогнать.