Идеальная пара …или идеальная ложь? - Джеки Каблер

в Лондоне? Вечные пробки, платная парковка. А вот велосипед – это вещь, Джем. А на случай крайней необходимости у нас же есть твоя машина, не так ли? Нет смысла тратить деньги на две.

Он был прав. Но я все равно всегда беспокоилась из-за того, что он разъезжает на этой штуке. И лишь после того, как я не обнаружила его в офисе, после полдюжины тщетных звонков по скайпу я начала обзванивать больницы. В Бристоле, казалось, было не так много отделений неотложной помощи. После того как я исключила детскую и глазную больницы, осталось всего две – Саутмед и Бристольская королевская больница. Трясущимися руками я набирала номера обеих, но ни в одной из них не было записей за последние двадцать четыре часа о поступивших мужчинах того же возраста, что и Дэнни, или схожих по описанию.

На мгновение я почувствовала облегчение, но вскоре меня снова обуял страх. «Если его не было ни на работе, ни в больнице, где вообще он мог быть? Если бы он вдруг решил навестить друга, разве он не позвонил бы мне? Но такого быть не могло, ведь он обещал быть дома и приготовить ужин к моему приезду. А может, он все-таки был на работе, а коммутатор просто работал в режиме выходного дня? Но почему он не отвечал мне по электронной почте и не связался со мной, чтобы сообщить, где он? Ведь как бы он ни был занят, он нашел бы пару минут, чтобы это сделать. Он ведь знает, как я буду беспокоиться».

Стараясь дышать глубже, чтобы не позволить волнению окончательно меня подавить, я напечатала еще одно сообщение:

«Дэнни, где ты? Я серьезно обеспокоена. Я пыталась дозвониться в твой офис, но там отвечает голосовая почта. ПОЖАЛУЙСТА, сообщи, с тобой все в порядке? Дж. Целую».

Я нажала «отправить» и посмотрела на время. Полдень. Суббота. Я не получала от него ни одной весточки с момента того пожелания спокойной ночи, которое он мне отправил в одиннадцать вечера в четверг и которое я прочитала в гостиничном номере. Прошло чуть больше тридцати шести часов. Это было очень странно. Это было ненормально для нас. Может, стоит позвонить в полицию? Но что, если он действительно был отчаянно занят на работе, пытаясь исправить какую-то онлайн-катастрофу у крупного клиента, полностью потеряв счет времени? Можно только представить, какая у него будет реакция, если вдруг полиция явится в его кабинет, а коллеги начнут бормотать себе под нос, что у него жена – истеричка. Нет, я не могла звонить в полицию. Прошло еще недостаточно времени. Это была глупая затея. «Сейчас он ответит на мое сообщение, и все будет хорошо, – успокаивала я себя. – И этим вечером мы будем валяться на диване, пить вино и смеяться над моей глупой реакцией».

Я лишь выходила ненадолго, чтобы забрать Альберта из питомника, расположенного неподалеку от дома. Я оставила его там в среду вечером перед отъездом, намеченным на утро четверга. Долгая и непредсказуемая работа Дэнни была несовместима с уходом за собакой. Возвращаясь из питомника, я надеялась, что, когда мы с Альбертом придем, Дэнни будет уже дома – устало заваривать кофе или лежать на диване без сил после бессонной ночи в офисе. Но его не было, поэтому в обеденное время я включила радиоканал «БиБиСи Новости Бристоля», что было мне несвойственно, так как новости всегда нагоняли на меня тревогу и страх.

До перехода во фриланс я много лет работала журналистом в новостном отделе, освещая столько историй, которые шокировали меня и от которых становилось дурно. Со временем я стала проще к ним относиться, но, когда мне пришлось рассказывать об очередном серийном убийце, хладнокровно расправлявшемся со своими жертвами, я подумала, что это уж слишком для меня, поэтому я ушла из новостей и оставила все это в прошлом. В течение нескольких месяцев после увольнения я не могла смотреть новости и даже перестала читать газеты, находя утешение в блаженном неведении о том, что творится в мире. Я просто переключилась на журналистику о повседневной жизни, оставив преступность и политику позади. Но теперь мой муж исчез, и поэтому я включила радио, чувствуя, что еле держусь, когда в эфире прозвучали известия об автокатастрофах с неопознанными телами.

Днем я пристегнула на поводок Альберта и, чувствуя себя немного глупо, отправилась с ним по маршруту Дэнни – до его работы и обратно. У меня появились смутные предположения, что его велосипед могла сбить машина, что он, возможно, был без сознания и его могли выбросить куда-нибудь в канаву или оставить в глухом переулке. Было нелепо так думать, потому что в таком большом городе подобный инцидент не мог пройти незамеченным, но я все равно пошла по его маршруту. Я также отдавала себе отчет в том, что как у велосипедиста у него было много вариантов маршрута, и я не могла точно сказать, какой именно он пожелал выбрать. Поэтому я изучила карту, попыталась определить два наиболее вероятных маршрута между нашим домом на Монвилл-роуд и его офисом на Ройал Йорк Кресент и решила пойти по одному из них к офису, а по другому – обратно домой.

Его офис был явно закрыт, когда я добралась туда, но я все равно нажала на дверной звонок и заглянула в темные окна, за которыми просматривались пустые, неосвещенные комнаты. На пути от офиса к дому я почувствовала, как во мне растет отчаяние. Как и следовало ожидать, я ничего не нашла ни на одном из маршрутов. Ни велосипеда, ни шлема, ни Дэнни. Остаток дня я провела, слоняясь по дому, выглядывая в окна, выкрикивая имя мужа и заливаясь слезами. Наконец я посмотрела на часы. Было почти шесть, и я заставила себя сесть и сделать еще несколько звонков. Его не было уже слишком долго.

Мне нужна была помощь. Я больше не могла справляться с этим самостоятельно. За то короткое время, пока мы жили в Бристоле, я успела познакомиться кое с какими людьми, некоторые из них, как мне казалось, могли бы стать впоследствии нашими близкими друзьями, но пока у нас были не настолько близкие отношения, чтобы я могла обременять их своими проблемами. Что касается наших давних друзей, то они в основном были изначально моими друзьями, но я не думала, что на данном этапе они могли бы мне помочь. Было маловероятно, что Дэнни уехал навестить кого-то из них и не сказал мне. Скорее он мог