Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо

Словом «цивилизация», как и многими другими терминами, рассчитанными на то, чтобы вызвать одобрение (например «демократия», «равенство», «свобода» и «мир»), часто злоупотребляли. Конечно, это тип общества[9]. Трудности возникают, когда мы спрашиваем: «Какой именно тип?», или требуем описания либо характеристики, или задаем неудобные вопросы о различиях — между, скажем, «цивилизацией» и «культурой» или «цивилизованным» и «нецивилизованным». В ходе множества неудовлетворительных традиционных попыток определить термин через его составляющие, выяснить, каким чудом простое общество становится цивилизованным, цивилизацию представляли как процесс, систему, состояние существования, психическую или генетическую предрасположенность или механизм социальных перемен. «Цивилизация» для разных людей имеет столь разный смысл, что трудно избавить это слово от неверного понимания и вернуть ему полезное значение[10]. Вероятно, стоит рассмотреть, как обычно используется это слово и как его намерен использовать я.

В широком смысле «цивилизация» в сознании человека означает область, группу или период, отличающиеся разительной целостностью образа жизни, мышления и чувств. В этом смысле мы можем говорить о «западной цивилизации» или о цивилизации Китая или ислама, или о «еврейской цивилизации», или о «классической цивилизации», или о цивилизации Возрождения, и читатели или слушатели приблизительно могут представить себе, о чем идет речь. Такое употребление понятия «цивилизация» оправдано удобством и узаконено всеобщим признанием; но оно неточно и не субстанционально, к тому же расколото субъективными оценками и восприятием. Столь же хорошо этой цели служили бы термины «общество» или «культура». Представление о целостности меняется от наблюдателя к наблюдателю; некоторые будут эту целостность полностью отрицать, другие не согласятся с предложенными категориями и изменят их.

Один из способов преодолеть это затруднение — признать, что есть особые целостности, обязательно отличающие цивилизацию, такие как общая религия, или идеология, или чувство принадлежности к «мировому порядку»; или же общая система письма, или взаимопонятный язык; или общие особенности технологии, агрономии или кулинарии; или устойчивые вкусы в искусстве; или некая комбинация всех этих признаков. Однако все подобные критерии — как я надеюсь показать — произвольны, и нет причин считать, что некоторые социумы из-за наличия у них подобных признаков являются цивилизованными, в то время как другие особенности культуры, такие как танцы, или техника пророчеств, или привычки, связанные со сном, или сексуальная практика, — не обязательно свидетельствуют о цивилизованности.

На другом уровне слово «цивилизация» означает процесс коллективного самоотделения от мира, характеризующегося как «варварский», «дикарский» или «примитивный». Отсюда — общества, очевидно достигшие такого разъединения, называются «цивилизованными». Данное использование понятия явно неудовлетворительно, поскольку «варварство», «дикарство» и «примитивизм» — не менее неопределенные термины, понимаемые по-разному, однако легко объяснить, как подобное мнение возобладало: оно восходит к Европе восемнадцатого века, когда политес и приличные манеры, разумность и вкус, рациональность и изысканность были ценностями, принятыми и поддерживаемыми элитой, стремившейся отвергнуть «низменную», «грубую» природу человека. Прогресс отождествлялся с отказом от природы; возвращение в ее лоно считалось упадком и слабостью. Люди могли быть вскормлены волками, но их судьба — строительство Рима. Дикари могли быть «благородными» и подавать примеры героической доблести и морального превосходства; но как только их изымали из их мира, они должны были отказаться от него навсегда[11]. Так называемый «дикий ребенок Авейрона» — мальчик, потерянный в детстве в лесах Тарна; он сумел выжить, в 1798 году был пойман и оказался объектом эксперимента в области цивилизации, который опекуны мальчика так и не сумели завершить. Возможно, самыми волнующими моментами его несчастной жизни, описанной его воспитателем, стали воспоминания о жизни в одиночестве.

Эксперимент провалился, и его объект снова забыли: на сей раз его отдали под опеку доброй старушки в пригороде Парижа, и научный мир вспоминал о нем с чувством горечи и разочарования.

Наконец, термин «цивилизация» обычно используют для обозначения предполагаемой стадии или фазы, которую обязательно проходит история общества или которой общество достигает в кульминационный момент своего развития. Я нахожу такое употребление a fortiori[13] отвратительным, потому что оно подразумевает определенный порядок или шаблон развития, а я не верю в порядок и скептически отношусь к развитию. Общества непрерывно меняются, но очень по-разному. Они не развиваются, не эволюционируют и не прогрессируют, хотя в определенных, вполне измеримых аспектах могут становиться лучше или хуже с точки зрения различных критериев. Они не соответствуют никакой модели и не движутся к какой-либо цели. История не повторяется, и общества не сменяют друг друга, хотя могут демонстрировать черты сходства, позволяющие отнести их к одной группе при классификации. Эти страницы полны примеров того, как теории социального развития создаются a parti pris[14] чтобы узаконить одни решения и объявить незаконными другие. Когда в контексте такой теории упоминается «цивилизация», это слово всегда нагружено дополнительным смыслом: это может быть кульминация или кризис; сверкание или мрак; обозначение прогресса или упадка. Но это неизменно один из пунктов повестки дня, элемент программы, призванной превозносить или порицать.