Паучий случай - Кристина Юраш

- Если ты не сможешь его уберечь, - отец сделал еще один шаг в мою сторону. Понимание заканчивалось. Я спрашивала у нервной системы, когда будет подвоз. Она не знает.

- Если мальчик погибнет, - на меня смотрели очень многообещающе. Бледная рука легла на мою щеку.

Я, пожалуй, вычеркну это из моих романтических грез. Я внесла это по ошибке!

Вокруг не было ничего, кроме зеленых глаз. Просто глаза, которые смотрят на меня из темноты. Я пыталась поднять руку и осторожно напомнить, что в газете про «О.Р.А.Л» была ошибка. Но моя рука не могла пошевелиться. Что-то мешало ей.

В сознании все странно подплывало, пока я смотрела в зеленые огоньки глаз. Я забыла о ребенке, о правилах, обо всем, чувствуя, словно меня вертят вокруг своей оси в кромешной темноте. Словно заворачивая во что-то липкое.

- Если с ребенком что-то случится, - послышался шепот, от которого я чуть не организовала новый туалет. – Ты родишь мне нового.

Все дернулось перед глазами. Я очнулась, слыша, как с грохотом закрывается дверь. Что это было?

Мне показалось, что внутри меня сжался тот самый орган, которым я отвечаю за наследника. По всей комнате летала тонкая, липкая паутина.

- Фу! – передернуло меня, а я сползла по стенке и села на пол.

- Ам! – произнес детский голосок, а мне на грудь упал тот самый паук, размером с кошку. Колыбель была перевернута, а на меня смотрели восемь горящих паучьих глаз.

Видимо, это было первое слово, которое сказал наследник. Меня смущало лишь то, что звонкое «Ам!» адресовалось мне.

 Я до конца не знала,  чем кормили наследника кроме нервных клеток очередной няни. Про это отец беспечно не рассказывал.  Возможно, об этом не рассказывают няням из-за огромного расхода тех самых нянь.

- Ипучий случай! – выдохнула я. И было в этом восклицании столько эмоции, что нервная система решила перезагрузиться в аварийном режиме.

Я брыкнулась в обморок. Там, в глубоком обмороке было хорошо, уютно. Мне показалось, что я выспалась за всю трудовую книжку.

Когда я  разлепила глаза, паука уже не было. Я опасливо осмотрелась по сторонам. Кому я подарила девственность нервной системы? Где это лохматое чудовище?

Только я расслабилась, как мне на голову что-то мягко приземлилось, нежно обнимая пушистыми лапами.

- Ам! – послышалось сверху.

Видимо, няни до этого не помещались в его рацион. Но очень хотелось.

Волосатая лапа свесилась, путаясь в моих почти седых волосах. Если дело так пойдет и дальше, то по моему пронзительному крику в замке будут сверять время кормления. Другого средства борьбы с пауками, мышами и тараканами я еще не освоила. Может, оно и не столь эффективно, как другие. Но пусть им будет стыдно!

При виде второй лапы, ерзающей по моему лицу, я затряслась, как лысый цуцик в преддверии первых заморозков. И решила залечь в зимнюю спячку раньше положенного срока.

Когда мои глаза снова открылись, я первым делом проверила голову рукой. В комнате было тихо и страшно. Настолько тихо, что если прислушаться, можно услышать, как визжат мои вставшие дыбом седые волосы. Пустая разворошенная колыбель валялась на полу.

Дверь в коридор была заманчиво приоткрыта. А из нее полоской света виднелся мой конец. Наследник сбежал!

Вскочив на ноги, я бросилась к двери и высунулась в коридор. В коридоре было тихо и пусто. На стенах подрагивали тусклые синие огни странных свечей. Я не обнаружила признаков жизни. Признаки жизни не обнаружили меня.

- Паукан! – негромко позвала я, пробегая глазами обозримый коридор. – Паукадла? Ты где?

Может, стоило по титулу?

- Ваше паучество? – робко повторила я свой призыв. Таким голосом хорошо собирать армию: «Пс-с-с! Пойдем, сходим на врагов!». Раньше я была очень строгой и бескомпромиссной няней. И гавкала «Мой руки!» так, что приучала к гигиене даже соседей через стенку. Одна соседка очаровательного Кирюши однажды призналась мне, что за год моей работы набрала двадцать килограмм. Всему виной «Иди, ешь!». Мне даже было немного стыдно.

- Ваше паучество! – чуть громче позвала я, поглядывая на потолок.

Мамы часто жаловались, что дети бегают по потолку и садятся на голову. В моем случае это не жалоба, а констатация факта.

В ответ была тишина. Страшно не тогда, когда ребенок носится и крушит все на своем пути. Страшно не тогда, когда он визжит дурным голосом и пытается проломить или диван, или голову. Страшно тогда, когда он затаился.

Вот тогда пробирает холодок похлеще фильмов ужасов. Слава Фредди Крюггера меркнет в свете невинных детских глаз, перепачканных ладошек и обоев за тыщу рублей метр. Куда уж там маньяку с бензопилой против милой улыбки и снежинок из тысячных купюр! И уж тем более убийцам против молотка, юного программиста и ноутбука в мелкое какаду!

Скрипнув дверью, я вышла в коридор. Где-то здесь меня поджидали большие неприятности.  Я надеялась прошмыгнуть мимо них, пока они меня не заметили.

Признаваться в том, что я только что «прооорала» наследника, было стыдно, неловко и даже немного смертельно опасно.

Мои трусливые шаги отдавались шелестом в длинной кишке коридора, которая неожиданно поворачивала направо. Я распахнула огромную черную дверь.

- Ты здесь? – спросила я, боясь заходить в роскошную комнату. – Выходи!

Комната застряла где-то между «я столько не заработаю!» и «нам так не жить!». Она сверкала дорогими подсвечниками, успокаивала мягким бархатом и  эротичными изгибами мебели. Мне казалось, что у мебельщика были явные проблемы. Он пытался вырезать себе идеальную женщину. А все неудачные попытки лакировал, оббивал и продавал очень дорого.

Мне стало немного неловко. Я не знала что лучше для возможных, ничего не подозревающих обитателей комнаты. Либо крикнуть не своим голосом: «Ваше высочество!» или прошипеть что-то вроде: «Паукан… Иди с-с-сюда!».

Нервные клетки на меня обиделись. Они посчитали, что я их предала. Поэтому кончали жизнь самоубийством одна за другой.

- Думай про места, которые нравятся паукам, - прошептала я сама себе. – Что нравится паукам?

Мои тапки, угол туалета и стена возле моей кровати. Всего вышеперечисленного здесь не было. Поэтому я решила искать по старинке в темных уголках.

Комната оказалась больше, чем я думала. И дороже. Понадобилось бы сто моих почек, чтобы позволить себе такое убранство.

- Ам! – на меня упала черная тень. Пока я выживала, как умела, дверь по-хозяйски открылась.

Я резко обернулась, прижав к себе паукана. На пороге стоял тот самый красавец со взором печальным и презренным. Если я однажды возьму и доживу до двадцать третьего февраля, то поздравлю начальство одеколоном «Дихлофос». И ему приятно, и мне спокойней.

- Вы что здесь делаете? – спросили у меня странным тоном.  В этот момент мне показалось, что лучше отвечать на эти вопросы набегу.