Орден Люцифера - Антон Медведев

Тем временем Виктор встал у холста и несколько минут стоял перед ним, задумчиво глядя на высу­нувшего язык симпатичного пса. Затем взял пали­тру, уверенной рукой выдавил на нее из тюбика чер­ной краски. Выбрал кисть и приступил к работе.

Его мазки были очень грубыми, размашисты­ми. За несколько минут от веселого пса не оста­лось и следа — Илья видел лишь что-то черное, уродливое. Грубые рваные линии, хаотичное на­громождение пятен. Виктор работал очень быстро, то и дело выдавливая на палитру новые краски, в основном темные. Постепенно его рисунок начал приобретать какие-то черты: Илья с удивлением понял, что Виктор тоже рисует собаку. Но совсем другую — это был огромный черный пес. Едва осо­знав, что именно будет изображено на картине, Илья понял и ошибку Виктора — тот сделал пса очень большим для такого полотна. Можно было подсказать, но он промолчал.

Шло время. Виктор все так же самозабвенно ра­ботал, и Илья начал нервничать. То, что получалось у гостя, выглядело не так уж и плохо. Даже разме­ры собаки оказались вполне уместными — теперь он понял задумку Виктора. Это было не просто изо­бражение: картина представляла собой некое окно, сквозь которое пес пытался пролезть. А точнее, выбраться на волю. Яростный взгляд, оскаленные клыки — было в этой собаке что-то дьявольское. И каждой минутой она становилась все реальнее. Прежние грубые мазки ушли в небытие, собака была уже не просто живой — она вызывала страх. Теперь Илья видел, что там, за картиной, царит лунная ночь. Самой луны видно не было, но ее свет серебрил собачью шкуру и подсвечивал угадывав­шиеся на заднем плане руины какого-то замка.

На всю картину — от первого мазка до послед­него штриха — у Виктора ушло около двух часов. Его спина взмокла от пота, но оно того стоило. Отло­жив наконец кисти и краски, Виктор устало вздох­нул и отошел на пару шагов назад. Несколько ми­нут с едва заметной улыбкой смотрел на картину, потом взглянул на Илью.

— Ну и как? — спросил он. — По-моему, по­лучилось.

— Да... — вынужден был признать Илья, под­нимаясь с кресла и не без содрогания глядя на кар­тину. — Правда, в детской ее не повесишь.

— В детской? — усмехнулся Виктор. — Ну по­чему же... — Он взял тряпку и вытер руки. — Мож­но и в детской. Уверен, они подружатся.

— Кто?

— Дети и пес. Правда, если однажды они пре­дадут его, им не поздоровится. Эти твари не про­щают измены.

Илья невольно поежился.

— Ты говоришь об этом псе, как о реальной со­баке, — произнес он, разглядывая картину и думая о том, каким образом Виктору удалось передать этот взгляд: казалось, собака смотрела прямо на него. Глаза в глаза. Взгляд был удивительно живым.

— Она действительно реальна, — ответил Вик­тор. Его голос звучал совершенно серьезно, без тени фальши. — В этом разница между нами: ты рису­ешь свои фантазии или копируешь что-то из этого мира — то, в чем нет силы. Твои картины пусты. Но я — не художник. Я не могу ничего придумать. Этот пес на самом деле существует. Все, что я сде­лал, — это помог ему проявиться.

— И где же он существует? — поинтересо­вался Илья, подумав о том, что у нового знакомого явно не все в порядке с головой. Впрочем, все мы со странностями. Отошел чуть в сторону — и вздрог­нул. Пес следил за ним взглядом.

— Не в нашем мире, — ответил Виктор. — Но очень близко.

Илья прошел в другой угол комнаты — пес про­должал следить за ним. Это казалось невероятным. Подойдя прямо к картине, Илья посмотрел псу в глаза, думая о том, что ему непременно надо раз­гадать этот секрет. Понять, как Виктору удалось это сделать, какую технику он применил.... Нечто подобное до этого он видел только на иконах.

— Симпатичный, правда? — спросил Виктор, встав рядом.

— Да, — тихо отозвался Илья. — Симпатич­ный...

— Он твой. А мне пора... — Виктор взял со сту­ла пиджак.

— То есть как — мой? — не понял Илья. — Пусть высохнет, а потом забери его. Это же твоя работа.

— Работа моя. А пес твой. И помни, что я ска­зал: эти твари не прощают предательства.

Было во всем этом что-то ненормальное. Илья не мог воспринимать слова Виктора иначе как шутку, и. тем не менее, тот говорил совершенно серьезно.

— Послезавтра у меня день рождения, — ска­зал Виктор уже у двери. — Приглашаю. Подарка не надо.

— Хорошо, — согласился Илья. — Приду. В ре­сторане будешь справлять?

— Дома. Я часикам к семи вечера пришлю за тобой машину, хорошо?

— Хорошо. Народу много будет?

— Юля и Вика будут там...

Илья смущенно улыбнулся.

— Как девчонки — понравились? — поинтере­совался Виктор, обуваясь.

— Да, — признался Илья, чувствуя, что крас­неет. — Спасибо.

— Брось. Мы же с тобой друзья. В общем, до пятницы. — Виктор пожал Илье руку и вышел за дверь.

Закрыв дверь, Илья прошел на кухню, выпил стакан воды. Потом снова вернулся в мастерскую и остановился у картины.

Она притягивала взгляд. Казалось, свирепый пес вот-вот выпрыгнет из рамы, его злые глаза смотрели в самую душу. Да, в детской такую кар­тину не повесишь — уж больно страшная. Но по­купатель на нее непременно найдется.

Илья перевел взгляд на свою работу со стога­ми — и поразился контрасту. По сравнению с этим псом его картина выглядела полным убожеством. Но как Виктору это удалось? Техника письма до­вольно грубая, даже примитивная. А собака как живая...

Больше в этот день он не работал — на душе было удивительно гадко. Наверное, впервые в жиз­ни Илья признался себе в том, что у него никогда ничего не получится. И никакие временные успехи не смогут изменить главного — отсутствия талан­та. Несколько раз за вечер он подходил к картине Виктора и всякий раз ощущал зависть. Ну поче­му, почему бог наградил талантом этого человека, а не его?

Ночью он спал очень плохо. Часто просыпался, ворочался с боку на бок. Снов Илья не запомнил, и только утром, когда он уже чистил зубы, в со­знании всплыл образ зеленых собачьих глаз. За­мер с зубной щеткой во рту, пытаясь вспомнить, где он их видел. На картине? Очень похоже, и все же не там...

Он видел их во сне — осознание этого пришло уже во время завтрака. В памяти всплыла вся кар­тина: он стоял на дороге рядом с заброшенным старинным замком. В небе светила полная луна, а по дороге от замка к нему спокойно и величаво шла огромная черная собака с горящими зелены­ми глазами...

Весь день Илья сосредоточенно работал — пы­тался довести до ума один из своих старых сюже­тов. Ничего необычного: река, крутой обрывистый берег. Чайки. Лодка с одиноким рыбаком. Вроде бы что-то начало получаться, однако картина стано­вилась все более мрачной. Вместо белоснежных облаков на картине теперь появились свинцовые тучи, тихая спокойная река превратилась в бурный поток. Деревья на другом берегу реки гнулись от ветра. Лодку с рыбаком пришлось утопить — точ­нее, просто закрасить. Она мешала — какой идиот станет рыбачить в такую погоду? Чайки, прежде спокойно парившие над рекой, теперь яростно ме­тались в тугих воздушных струях.