Маска Арибеллы - Анна Хогтон

Отец сгорбился в своём кресле-качалке, накрыв хрупкие плечи одеялом. На коленях лежала полоса кружева, и пальцы отца летали взад-вперёд, словно пауки, плетущие замысловатую паутину. Даже сейчас, хотя Арибелла была сама не своя от страха и растерянности, она не могла не восхититься его мастерством. Техника, которую он использовал, называлась «punto in aria» – «вышивание в воздухе». Но обычно кружева плели женщины – ещё одна причина, по которой её отец считался парией.

На кухне пахло варёным луком; Арибелла увидела чёрный котелок, висевший над огнём. Отец, должно быть, сварил суп.

Арибелла закрыла дверь и остановилась, пряча свои покрытые волдырями пальцы. Она не знала, с чего начать.

– Папа, я сделала нечто ужасное, – наконец сказала Арибелла.

Отец поднял голову. На его лице мелькнула тревога. Так много времени прошло с тех пор, как он проявлял хоть какие-то эмоции! Арибела больше не могла сдерживаться – горючие слёзы побежали по щекам.

– Я что-то сделала, папа. Я не хотела… я даже не знаю, что это было.

Она сознавала, что это полная бессмыслица. Но как объяснить отцу, если даже она сама не могла ничего понять?

– Я очень рассердилась, – начала Арибелла, глядя в пол. – На одного мальчишку. Он говорил гадости на рынке. О маме. Тео пытался заступиться за меня, но тот парень набросился на него. И тогда… я не знаю, что случилось. Я просто жутко разозлилась… и вроде как взорвалась. Возникло такое сильное чувство… оно прошло через меня, насквозь…

Она замолчала, пытаясь припомнить, как именно это было.

– Пальцы стало покалывать. А потом вдруг из них вылетели искры. И появились маленькие огоньки. Я знаю, что звучит безумно, но клянусь, это правда! А теперь Гиан – тот парень – собирается положить моё имя в львиную пасть. И, наверное, твоё тоже, папа. В любой момент может прийти стража. Мне так жаль! Я сама не могу поверить, что сотворила такое. Не знаю, как я это сделала и что это было. Как будто какой-то жуткий сон! Как кошмар…

В груди вдруг стало тесно. Арибелла едва дышала. Но, по крайней мере, она наконец-то рассказала всё отцу. У них больше не было тайны друг от друга.

И, однако, что всё это значит? Она правда проклята? Она ведьма?..

Арибелла подняла взгляд. Глаза отца расширились, он был бледен.

– Кто-нибудь это видел?

Арибелла не знала, что изумило её больше – необычные нотки в голосе отца, его странная поспешность или тот факт, что он поверил ей. Она думала, отец скажет, что такого не могло быть, что она выдумывает. Но нет. Казалось, он был испуган, но ничуть не удивлён. Словно ожидал подобного.

Она виновато кивнула:

– Это произошло на рынке. Не знаю точно, сколько людей видели, но в любом случае, Гиан всем расскажет. Мне так жаль, папа! Я подвергла тебя опасности. И даже не могу понять, что случилось. Надо уезжать из Венеции. Прямо сейчас!

Отец откинулся на спинку кресла и устало потёр лоб.

– И куда же мы поедем?

– Не знаю, – пришлось признать Арибелле.

У них не было ни денег, ни лодки. Не было родственников и друзей, которые могли бы помочь. А папа так слаб…

– Мы не можем убежать, Белла, – тихо сказал отец. В его голосе слышалась обречённость.

Арибелле хотелось, чтобы он обнял её и сказал, что всё будет хорошо, но он просто сидел в своём кресле, глядя на огонь, и снова был уже очень-очень далеко отсюда.

– Съешь суп, – проговорил он.

– Я не голодна, – запротестовала Арибелла, но её живот предательски заурчал.

– Съешь суп. – Это было не предложение.

Арибелла взяла котелок и налила лукового супа в миску. Она не стала черпать его ложкой – просто поднесла миску к губам и выпила через край. Суп был тёплым и безвкусным, но он наполнил желудок. Арибелла покачнулась, осознав, что у неё слипаются глаза. Все мышцы болели.

– А теперь иди спать, Белла.

– Но папа! – Как могла она спать в такой момент? – Что, если…

– Ступай в постель. Сейчас же.

Голос отца вдруг стал резким, как грохот захлопнувшейся двери. Его тон ошеломил Арибеллу, но она послушалась. Что ещё ей оставалось?..

С тяжёлым сердцем она поднялась по шаткой лесенке в свою спальню. В душе теплилась надежда: если стражники до сих пор не пришли, может, Гиан не сунул её имя в львиную пасть? Может, Тео остановил его. Или дож просто не поверил…

Однако эти мысли не слишком успокаивали. Всё, о чём могла думать Арибелла, – пламя на её пальцах. Что грозит тем, кого она любит? Если она ведьма или проклята, ей нельзя оставаться на Бурано рядом с отцом, с Тео и всеми остальными.

«Спальня» было слишком громким названием для тесной комнатушки, где у стены лежал тонкий комковатый тюфяк Арибеллы. Пожалуй, хорошо, что у неё всего две смены одежды – её просто некуда было положить. А низкие стропила означали, что постоянно приходилось нагибаться. В этой комнате летом всегда стояла липкая жара, а зимой царил холод.

Арибелла сняла башмаки и, не раздеваясь, легла на свой тюфяк, понимая, что всё равно не уснёт. Её одолевали бесчисленные вопросы. Что она будет делать, если явится стража? И если б у них с отцом были деньги, куда они могли бы уехать? Венеция была её домом, и она бесконечно любила этот плавучий город и его острова. Арибелла почти ничего не знала о матери, но та родилась и умерла в Венеции. И пока они жили здесь, словно оставалась какая-то связь с ней. Возможно, именно поэтому отец тоже не хотел уезжать. Но почему он совершенно не удивился произошедшему?..

В лунном свете, лившемся из окна, Арибелла разглядывала свои пальцы. Впрочем, нет, это не мог быть лунный свет – слишком уж он странного цвета. В недоумении Арибелла подняла голову и выглянула в окно. Полная луна висела низко, и она… была красной. Ужас пронзил Арибеллу словно иглой. Кровавая луна реальна! Это предзнаменование! Возможно ли такое? Тот рыбак на рынке и Гиан были правы?

Она вскочила на ноги, ударилась о стропила и рухнула на колени.

– Ой!

Тут же пришлось замолчать. Внизу, на улице, раздались шаги. Тяжёлые шаги мужчин, обутых в сапоги. Стражники! Это наверняка они!

Страх стиснул сердце Арибеллы.

БУМ! БУМ! БУМ! Кулаки заколотили в дверь их коттеджа.

– Открывайте!

Арибелла услышала внизу шаркающие шаги отца.

Нет, папа, не впускай их!

– Открывайте! – повторил резкий голос. И почти тут же послышался треск дерева. Стражники ломали дверь!

Снова раздались грубые голоса. А потом она услышала, как вскрикнул отец.