Счастье по собственному желанию - Галина Владимировна Романова

– Нет, нет, что вы! Простите, бога ради! – опомнилась она и перестала коситься в сторону знакомой, некогда горячо любимой, склоненной над столиком макушки.

– Что будем заказывать? – Хелин открыл меню и начал зачитывать, попутно вставляя свои рекомендации.

С заказом покончили быстро. Пригубили принесенное вино, приступили к ужину. Говорили о городе, о плохом начале лета, о жилищных условиях горожан, заводчан – в частности. И плавно перешли к ее главной задаче.

– Вы должны осознавать, Люба, что вам оказана честь и доверие, – мягко начал Хелин, излишне пристально буравя взглядом ее переносицу. – Осознавать и быть ответственной в полной мере. Работа будет секретной. Вы подпишете договор о неразглашении. Вам выделят помещение. И ровно через неделю вы приступите. Да, чуть не забыл. Получать деньги вы будете в моем кабинете, из моих рук лично, минуя кассу. Ваша зарплата составит… Куда вы все время смотрите, Люба?!

Куда она смотрела?

Да на Кима она все время смотрела. Смотрела, слушала свое сердце, шерстила мысли и воспоминания, и через раз обзывала себя распоследней дурой.

Как же она смогла тогда…

Как смогла разругаться с ним из-за какого-то пустяка?! Вспомнить же даже невозможно, из-за чего разгорелся тогда весь сыр-бор. Разругались, раскричались, разбежались по домам. А наутро он уехал. И не звонил и не писал потом три месяца. А когда вернулся вдруг как-то, вернулся так же внезапно, как и уехал, то она ему с деланной улыбкой сообщила, что выходит замуж через две недели.

«Дура ты, Любовь, – с чувством сказал он ей тогда; он всегда называл ее только Любовью и редко по-другому. – Нашла за кого выходить замуж! За Серегу Иванова… Он-то зачем женится, не сказал? Может, ему просто жить негде?»

Люба вспыхнула тогда, как порох. Со слов Кима выходило, что больше ее любить было не за что, только как за жилплощадь. Во всяком случае, услышала она в его словах именно это. И понять не поняла, что намекал он вовсе не на ее, а на Серегину никчемность. Не поняла, хлопнула дверью у Кима перед носом, и букет не взяла, который он принес для нее и тискал за своей спиной во время разговора.

Больше она его не видела до сегодняшнего дня ни разу. Слышала, что он снова уехал. Что будто бы женился и чего-то в жизни достиг. Но точно ничего о нем не знала, потому что не спрашивала. А не спрашивала, потому что боялась, что будет больно. Как вот сейчас…

Даже близкое присутствие желанного олигарха не помогало. Мысли путались. В глазах все плыло и колыхалось, как густой кисель. А в груди все жгло и жгло, не переставая.

– Это кто? – Хелин оглянулся, проследив за ее взглядом.

– Это?.. Это мой старый знакомый. Его давно не было в городе. И увидеть его было неожиданностью. Вы извините меня… – забормотала она, с трудом перевела взгляд с Кима на Хелина, продолжая что-то жевать, совершенно не чувствуя вкуса. – Мы остановились, кажется, на моей зарплате?

– Для начала я не могу предложить вам слишком много, – Хелин тут же подхватил, мгновенно переключившись на тему, интересующую их обоих. – Скажем… Тысяча долларов вас устроит?

Она едва не поперхнулась. Вытаращила на него глаза и не моргала минуту точно. Потом проглотила так и не разжеванный кусок и хрипло переспросила:

– Сколько долларов?

– Тысяча, Любаша. Понимаю, это мало, но потом может быть больше. И… – и тут Богдан Владимирович принялся распространяться относительно временных трудностей, новизны проекта, о дебиторской задолженности и еще о чем-то.

Люба его почти не слушала, замерев с вытаращенными глазами и глупой улыбкой.

Тысяча долларов!!! Господи, это же целое состояние!!! Это же для нее… Это же для нее самая настоящая манна небесная!!!

Сейчас у нее сколько? Три с половиной тысячи отечественных, деревянных. Иногда на две сотни больше, когда Симанов в отпуске или на больничном, и ей доплачивают за совмещение обязанностей. А тут сразу двадцать восемь, или сколько там по нынешнему курсу?! Куда же… Куда же она девать их станет, когда их будет так вот много и причем ежемесячно?!

– Вы не должны отвечать мне сразу, Любаша, – мягко проговорил Богдан Владимирович. – Можете подумать…

– Я согласна! – выпалила она, не дав ему закончить. – Когда нужно будет начинать работать?

– Как только будет завезено оборудование. – Хелин понимающе ухмыльнулся. – Но снова оговорюсь, работа секретная. Посвященных будет всего лишь трое: вы, я и мой человек. Вы понимаете всю ответственность возложенных на вас обязанностей?

– Да, понимаю! – выпалила она, хотя ни черта не понимала.

Не понимала, зачем, к примеру, такая секретность. И как можно ее сохранить внутри завода. И как она станет вести отчетность и списывать материалы. Не понимала, но все равно взяла под козырек. Не посвящать же благодетеля в свои сомнения. Еще чего доброго откажет ей в месте, или возьмет кого-нибудь другого. Танюшку, к примеру. Или Витьку Глыбина. Он хоть и чудо чудное, но химиком был от бога.

– Выпьем, Люба, за успех нашего нового предприятия! – воскликнул Хелин с улыбкой и поднял бокал с вином. – За доверие, понимание и секретность. Выпьем и едем отсюда.

Она чуть было не спросила – куда. Вовремя опомнилась. Понятное дело – куда. Ее домой. А его пути-дороги неисповедимы, как у господа.

Каким же великим было ее удивление, когда Хелин не свернул к ее дому.

– Прокатимся, – лаконично пояснил он в ответ на ее изумленное восклицание. – Нам еще многое нужно обсудить с вами.

И взял курс на выезд из города…

Гостиница называлась «Астра». Не «Астория» – нет. Просто «Астра». И было в ней все просто и незатейливо, как в самом названии. Простенький холл. Простоватый с виду консьерж, то ли пьяный, то ли больной. И такой же простенький, как все остальное, номер.

Прямо против двери широкая кровать. Слева и справа от кровати по тумбочке. Шкаф в одну дверь в углу. Рядом с ним вход в ванную, занавешенный полосатой шелковой шторкой.

– Проходи, – подтолкнул ее в спину Хелин, очень быстро переходя на «ты». – Проходи, раздевайся и принимай душ.

– Богдан Владимирович! Я не… – Люба попятилась и с ужасом посмотрела на широкую кровать. – Богдан Владимирович!

– Люба, – он сморщился недовольно. – Давай оставим эти церемонии. И давай сделаем это по-быстрому! Мы же взрослые люди с тобой. У нас намечается серьезное предприятие, требующее абсолютного, стопроцентного доверия. А стопроцентное доверие не может не подразумевать под собой интима. Ну! Ты же взрослая девочка. Причем одинокая, и я тоже! Мой же и твой выбор не случаен, так?

– Мой выбор? – повторила она еле слышно, все еще отказываясь верить в то, что ее мечты о дорогой шикарной жизни разбиваются вдрызг об обшарпанные стены дешевого гостиничного номера.

– Скажешь, что я тебе не понравился? – капризно протянул Хелин, тут же запер дверь на ключ и поспешил убрать ключ в карман брюк. – Ты же глаз с меня не спускала во время чаепития.