Счастье по собственному желанию - Галина Владимировна Романова

Они пригубили за день рождения сегодняшний, за день рождения как таковой, за здоровье, и четвертый раз, как водится, за любовь. Скушали почти все бутерброды с икрой и семгой. Сложили на одну тарелку сыр и колбасу, намереваясь попить в три часа чайку с тем, что осталось. Собрали грязные тарелки в одну стопку на край большого стола и засуетились с чаем.

– Ум-мм, какой тортик, Михаил Эдуардович! – попискивала Мария Ивановна, впихивая в себя второй по счету кусок. – Какая же у вас жена! Ну, чудо просто, а не женщина. Руки золотые. Витюша, нравится?

Вопрос был непонятен ни Витюше, ни кому бы то ни было за столом. То ли тортик должен был нравиться, то ли золотые руки госпожи Симановой, то ли лично она должна была произвести впечатление. Это осталось загадкой. Понятно всем было одно: это был пробный шар в лузу вечного своднического нытья.

Сейчас начнется, поняла Люба и встала из-за стола.

– Пойду помою посуду, – проговорила она в ответ на вопросительные взгляды коллег. – Визита к нам еще не было, а вдруг…

Вдруг случилось тут же.

Стоило ей отпереть дверь, взять в руки горку грязных тарелок и выйти из кабинета, как навстречу ей двинулось как раз то, чего они все с таким нетерпением ждали и чего одновременно так боялись. Делегация…

– День добрый, господа. – насмешливо проговорил высокий светловолосый мужчина. – Пьянствуем на рабочем месте? Ну-ну, похвально…

Их генеральный, стоящий у самой двери и преградивший все пути отступления Закатовой Любе, сделался страшен лицом.

«Всех уволю!!! – говорил его взгляд. – Нет, сначала сотру в порошок, а потом уволю!!! Или, наоборот, сначала уволю, а потом уже…»

– Мы обедали, – вдруг подала голос Люба, и кто бы ее за язык тянул. – Сегодня у Михаила Эдуардовича день рождения. Мы обедали. А вы… Вы не хотите чаю, господа?!

Господ она выделила особенно, для контраста. Они-то уж точно были господами. В дорогих костюмах, без единой складки и заломов по швам. В ботинках ручной работы и часах стоимостью в зарплату сотрудника лаборатории за год.

Они-то – лабораторные крысы – какими могли быть господами?! Так, насмешка одна, а не господа!

– Чаю? – блондин повернулся к ней и очень пристально, совсем не по правилам внутреннего трудового распорядка, оглядел ее всю от тонких шпилек до растрепавшейся под дождем макушки. – А что, господа, давайте-ка выпьем, заодно и о делах поговорим.

Галдеж поднялся такой, что хоть святых выноси.

Колядовы принялись скакать с табуретками, стаскивая с них весь лабораторный инвентарь. Глыбин вытаращил глаза и беспрестанно повторял: очень рад, очень рад, очень рад…

Михаил Эдуардович пытался смахнуть с белой бумаги, постеленной на стол, крошки, но только все портил. Что-то смахнул, что-то размазал по бумаге. Любе тоже пришлось включаться в общую суету. Ставить грязные тарелки на подоконник. Метаться в поисках чистых чашек или стаканов, уж что найдется. Подливать в чайник воды и снова кипятить его. Мельчить остатки торта так, чтобы всем хватило угоститься.

Наконец все расселись.

Лабораторные по одну сторону стола. Вновь прибывшие по другую.

Блондин, видимо, он и был тем самым долгожданным благодетелем, оказался как раз напротив Любы. Слева от него генеральный, справа его заместитель. И далее, заместитель заместителя.

– Итак, за день рождения! – олигарх улыбнулся тепло и приятно, поднял чашку с чаем над столом и чуть тюкнул ею в бок чашки Симанова. – Ваше здоровье!

Все тут же последовали его примеру, постукав поочередно по чашке Михаила Эдуардовича, синхронно отхлебнули, отколупнули по крошке торта ложечками, спешно прожевали и снова уставились на гостей.

– Это… Гм-мм, гм-мм, – закашлялся генеральный и быстро вытер рот салфеткой, слава богу, хоть этого добра было в достатке. – Познакомьтесь, это Хелин Богдан Владимирович. Наш новый, так сказать, акционер. Контрольный пакет акций…

– Не стоит так подробно останавливаться на мелочах, – с неудовольствием прервал его Хелин и коротко взглянул на Симанова. – Мне хотелось бы услышать о последних разработках вашей лаборатории. Подробнее о полуфракциях, пожалуйста.

Ну, это был их конек! Здесь им не было равных. Только спросите, услышите столько всего.

Хелин слушать умел. И дураком не был, как оказалось. Вопросы задавал по существу, в технологии не плавал, в химизме процесса также.

Проговорила три с половиной часа. Исписали всю лабораторную доску формулами, пришли к консенсусу и остались вполне довольны друг другом. Об этом они уже потом, ближе к концу рабочего дня узнали, когда генеральный позвонил и сообщил им об этом. Особенно похвалил Любу и попросил после пяти зайти к нему в кабинет.

– Надо же! – Савельева как раз подкрашивала губы, на мгновение оторвалась от круглого зеркальца и посмотрела на Закатову недобро, с прищуром. – Везет же некоторым.

– В чем же, по-твоему, ей повезло?! – вдруг ни с чего окрысился Глыбин. – Что работой ее сейчас загрузят больше остальных?

– Знаю я эту работу, – фыркнула Танечка презрительно и принялась одной рукой взбивать реденькие волоски, выбившиеся из пучка. – Сначала задержки после пяти. Потом чай, кофе, потанцуем. А там, глядишь, и пиво, водка, полежим…

– А откуда знаешь-то, Тань? – обронила Люба с насмешкой. – Так велик опыт?

Савельевой пришлось заткнуться.

Оставшиеся полчаса рабочего времени прошли в угрюмом молчании и косых взглядах, исподтишка посылаемых в адрес соседа.

Люба старалась этого не замечать. Такое уже случалось. Пережила? Пережила. И сейчас все обойдется.

Ну, да, ее выбрали руководителем новой проектной работы. Это подразумевает доплаты за сверхурочные, премиальные и почет, если работа пойдет. Об этом все знали и потихонечку, исподтишка завидовали. Но это ведь подразумевало и сверхурочные! А это и до восьми и до десяти вечера порой, и работа в выходные однозначно. Они же никто не могут задерживаться. У кого дети, у кого внуки, у Глыбина вон собака дома…

Любу лично эта мелкая подковерная зависть мало заботила. Это существовало, существует и будет существовать в обществе, такова природа людей. Ее больше расстраивал тот факт, что придется явиться в кабинет к генеральному в старых ботинках и видавшей виды джинсовке. Вот угораздило ее вырядиться! Если бы знать то, что придется еще раз пред светлыми очами предстать…

А олигарх был чудо как хорош. Так хорош, что она едва бумажный чайный пакетик не проглотила, засмотревшись на него.

Волосы светлые, глаза голубовато-серые и умные-преумные, нос, губы – все пропорционально и без изъянов. Не красавец, конечно же. Наряди его в их заводскую спецодежду, могла бы мимо пройти, не оглянувшись. Но он же не в спецовке был, она и засмотрелась. Холеный, гладкий весь, как огромный кусок дорогого сверкающего бархата, который непременно хочется погладить и помять. Руки ухоженные, пальцы длинные, ногти розовые, просто неестественно розовые. Кальция, наверное, в организме в переизбытке, решила она, разглядывая Хелина Богдана Владимировича. Тихонечко вздыхала, вспоминала свой постоянно расслаивающийся маникюр, и снова разглядывала.