Круглый стол на пятерых - Георгий Михайлович Шумаров

Тонкое постукивание каблучков — больше ничего из утренних звуков не слыхал сейчас Карпухин.

«Ах, туфелька — дитя асфальта», — подумал Виталий, косясь на Валю Филимонову.

— После купанья я пойду на базар, — предупредила Валя.

— Я бы запретил девушкам посещать базары, — откликнулся Карпухин. — Базары портят несформировавшийся характер. Я бы пропускал на базар только по брачным свидетельствам.

— Я живу у сестры, — серьезно ответила Валя. — Надо помогать.

Глушко торопливо провел рукой по жестким коротким волосам. У него самого только несколько лет назад появилась возможность заботиться о близком человеке. А до знакомства с Аллой у него был детский дом да институт. Он почти не помнит свою маму. Почему-то запомнился берет, растянутый на тарелке. И еще удержалось в памяти, как мама, сидя на кухне, шпилькой вспарывала полосатое брюшко крыжовника — на варенье.

У обрыва они остановились. Виталий, решив прослыть серьезным, пошел к реке в обход, по дороге. Глушко спрыгнул на земляной уступ и подал руку Вале. Внизу плотно устроились маленькие деревянные домики, заборами и огородной зеленью взбираясь далеко наверх. За широко расползшейся, как речная дельта, дорогой голубели днища лодок — начиналась водная станция.

Доктор Глушко и Валя Филимонова постояли с минуту, полюбовались утренней красотой и стали спускаться, выбирая ногами устойчивые, поросшие травой кочки. Когда до дороги осталось несколько метров, Валя, взвизгнув, понеслась вниз. Тяжелый Глушко догнал ее у забора. Презиравший эти туристские замашки Карпухин чинно шагал по дороге.

Приглядели местечко на берегу, где трава не была выбита. Валя, по-женски скрестив руки над головой, сбросила платье. Виталий задержал дыхание, разглядев на ее загорелой спине белую полоску. Ася Иванова, которую они с Золотаревым только что проводили, была, пожалуй, постройней, но, боже мой, боже мой, эта девочка совсем в другом роде. С мужским обжигающим удовольствием он отметил, что трусики у нее маленькие, тугие, и поспешно стал подворачивать свои чересчур длинные трусы. Если бы женщины знали, как здорово, когда их нельзя застать врасплох!

Саша пружинисто подпрыгнул и нырнул с берега. Крупные и мелкие воронки завертелись позади него — Глушко поплыл брассом. Валя, нащупывая дно, вошла по пояс в воду и спокойно окунулась — берегла прическу. На берегу помахал руками нескладный Карпухин и, как только перехватил любопытный взгляд сестрички, снял очки и прыгнул с разбегу. Вода в реке желтая, темнеющая и холодеющая книзу. В липкое дно вре́зались острые края ракушек. Он увидел смутно белеющие под водой, спокойные бедра Вали. Но было уже поздно, и Виталий неуклюже задел плечом ее мгновенно встрепенувшееся тело.

— Едва не утонул, — сказал он, — выныривая рядом с ней. — За что-то зацепился…

Валя торопливо вышла на берег. Карпухин не видел ее лица, но почувствовал, что опять получилось нехорошо.

Глушко выжал на том берегу стойку и бросился назад. Валя надела платье, которое сразу же намокло и потемнело ниже пояса. Не глядя на Карпухина, она сполоснула ноги и надела туфли. Виталий не успел выйти на берег, а она уже бежала в сторону моста быстро и по-мальчишески смело.

— Куда это она? — спросил подплывший Глушко.

— На базар, — раскаянно пожал плечами Карпухин.

Сбежать от тещи я считаю

самым хорошим оздоровительным

мероприятием в летний период.

Лучше санатория

С папкой под мышкой Золотарев пошел к административному корпусу, где каждое утро отчитывались дежурные хирурги. Они с Карпухиным успели проводить Асю, но было еще довольно рано. Ребята куда-то разбежались. Один Великанов метался в общежитии и ругал себя за то, что ничего не смыслит в хирургии. Андрей недолюбливал Великанова, но признавал за ним одно достоинство: Николай лучше и больней других умел высечь самого себя.

У ворот он увидел бортхирурга Басова, который, зевая, рассуждал о чем-то с дядей Мишей.

— Спать не хочется? — спросил Золотарев.

Он знал, что в прошлую ночь Басова вызывали в какой-то район, а этой ночью его, как и всех, подняли в связи с пожаром.

Владимир Евгеньевич махнул рукой:

— Домой не тянет. У меня говорливая теща.

— День начинается — самое время поспать, — высказался дядя Миша. — Днем жара, суета. Так что спи себе, не мешай людям надобности совершать.

Золотарев и Басов отошли от проходной и остановились у входа в административный корпус.

— Я ни разу у тебя не был, — сказал Басов, — Как дела?

— Справляемся, — усмехнулся Золотарев и откинул со лба короткий чубчик.

Мимо чаще стали проходить знакомые люди — сестры, санитарки. Проходили, здоровались, почти неузнаваемые без халатов.

Время шло к половине девятого.

— Когда идешь в отпуск? — опять поинтересовался Басов.

— Что-то не думал.

— Ага! — понял Владимир Евгеньевич. — Я тебя хотел заменить на время отпуска. Жене дают зимой. Без нее далеко ехать неохота, а сбежать от тещи я считаю самым хорошим оздоровительным мероприятием в летний период. Лучше санатория.

— Зарубин собирается в отпуск, попытай его.

— Мне денег не надо. Хочу собачек попотрошить, и чтобы теща не разглагольствовала…

Они с Басовым учились в одном институте, только Володя года на четыре старше. Андрей помнит, как Басов демонстрировал на студенческом научном обществе собак: он нм делал какие-то хитрые с точки зрения студентов операции.

— Зачем тебя вызывали в район? — спросил Золотарев.

— Чепуха. Один ветеринар сломал бедро. Сейчас ветеринары на вес золота, поэтому руководители совхоза не доверили драгоценное здоровье районному хирургу Петрову. Вызвали меня, а Петров, конечно, уже сам все сделал.

— Хотел тебя однажды вызвать. Лучше бы вызвал, а то решил, что пустяки…

— Пустяки, Андрюша, тоже работа, если учесть, что хирургами у нас становятся сразу после института.

У подъезда останавливались другие врачи. Обсуждали вчерашний футбольный матч с тамбовской командой. Говорили о новом итальянском фильме. Кое-кто, оказывается, даже не знал, что ночью был пожар: их почему-то не вызвали. Они расспрашивали подробности, им наперебой объясняли.

Подошел и поздоровался за руку со всеми Митрофан Яковлевич Кустов, бодрый, свежевыбритый старичок с громадным кожаным портфелем. Метеором пролетел Карпухин, за ним прошли Великанов и Глушко.

Без четверти девять. На втором этаже, в комнате санитарной авиации, тарахтели телефонные звонки.

Глава II

…воскликнуть: «Не для

любви ли ты создана?» И этим

снять с любвеобильных

мужчин ответственность

за свое скотство