Драконий катарсис. Изъятый - Василий Тарасенко

— Задушишь ведь несчастную.

— Что? — опомнилась атаманша и спешно отпустила свою жертву. Валария шмякнулась в траву, прикидываясь ветошью, а я сказал, ежась от холодных струек воды на коже:

— Вот, смотрю.

— Можешь называть меня Леверия, гехай, — довольно улыбнулось белое пятно в ночи. — Я не вижу у тебя на шее знаков слияния, малыш, а значит — твоя судьба решена.

— Неужели? — Во мне проснулось злое веселье. — Лендерра тоже думала, что выиграла в лотерею, вон теперь валяется в отключке.

— Чего? — Альбиноска явно не поняла половины из того, что услышала.

В это мгновение какая-то тень пронеслась мимо меня, сграбастала бледную эльфийку и уволокла в ночную тьму под вопли протеста. Перестав что-либо понимать, я осмотрелся. Вроде тихо. Валария между тем медленно поднялась на ноги и пробормотала, потирая шею:

— Проклятые дегенераторы…

Поняв, что опасность миновала, я задумчиво глянул на эльфу и спросил:

— Как ты сказала?

— Это были охотники за энергией, похитители Сил, — ответила Валария, видимо считая, что все объяснила.

Пока мы водружали на место ее госпожу и успокаивали собачек, я все же вытащил из остроухой воительницы более-менее внятное объяснение. И этот гребаный мир совсем перестал мне нравиться — вот ни грамма позитива.

Магия этого мира питается из трех источников: Хтона, Ливица и Медоса. Хтон поддерживает жизнь в магических существах, Ливиц дает силу магам и волшебникам, а Медос питает предметную магию. А еще существует такое явление, как Хтолим, — иначе говоря, «пустосила», не производящая магической энергии, а питающаяся ею. То есть не «генератор», а «дегенератор» магии. Тем же словечком на континенте Каван называют типов, промышляющих чужой энергией. Что они потом с ней делают, уже мало кого волнует. Процесс же отбора изрядно неприятен и кровав.

Из рассказа я сделал вывод, что на нас напали магические вампиры, учуявшие источник энергии, меня то бишь. И тут что-то коротнуло в логике. Я взгромоздился на гарва и спросил у Валарии:

— Если я ренгехай, отбирающий силу, но при этом еще и источник ее, то… Ты бред говоришь. Так разве бывает?

— Госпожа Тристания смогла бы лучше объяснить, — с сожалением в голосе ответила эльфийка и пожала плечами.

Я глянул на лендерру, все еще дрыхнущую на холке крылатого пса. Ей даже ливень нипочем! Значит, желтоглазую зовут Тристания. Ну, ешкин кот, Изольд, ты и влип… Это я уже о себе подумал. И спросил:

— Почему она пришла в себя, а потом опять отключилась?

— Что сделала? — не поняла эльфа.

— Ну, отрубилась, уснула, — сердито добавил я.

— Она защищала хозяина. — Взгляд Валарии не был образцом дружелюбия.

Черт с тобой, золотая рыбка. Я с сомнением поинтересовался:

— Долго она еще валяться будет?

— До утра точно, — обрадовала Валария, настороженно осмотрелась по сторонам и добавила: — Надо побыстрее добраться до даракаля, ренгехай. Только там мы будем в безопасности. Урукхаи ленда смогут нас защитить.

— Надо — значит, едем, — ответил я, чувствуя, что холод добрался уже до костей, облизываясь в предвкушении «погрызть до ломоты». Хотелось оказаться у огня и сжевать чего-нибудь протеинового.

Минут через двадцать мы добрались до странного забора — ажурная решетка возвышалась метра на три над землей и почему-то казалась живой. Когда псы побежали вдоль ограды, я потянулся пощупать изделие местных умельцев, но был остановлен испуганным воплем Валарии:

— Стойте! Это не стена!

Отдернув руку, я заинтересованно уставился на эльфу. Та пояснила:

— Сожрет же, ограда живая, ренгехай.

Слава елкам, хоть ворота нашлись быстро. На территорию даракаля, поместья по-местному, нас пропустили трое совсем уж здоровенных остроухих мужика-амбала в мерцающей броне и со странными штуками в руках. На копья не было похоже. Скорее уж винтовки огромного калибра с вычурными топорами на цевье — гибрид бердыша и мушкета. Они дружно потаращились на стриптизирующего меня и равнодушно вернулись к работе по охране границы лендерских владений. Ну хоть кто-то не кинулся хватать!

Когда мы добрались наконец до большого замка посреди леса, я задумчиво квакал на разные лады, соображая, как передать ту или иную эмоцию тремя звуками, — погода располагала. Валария жестом попросила меня спешиться, а потом три раза ухнула голодным филином. Ночной двор тут же заполнился другими эльфийками и эльфами, которые расторопно увели собачек куда-то в темноту. Тушку хозяйки некоторые из них бодро потащили к большим дверям. Мы с Валарией двинулись за ними и вошли в ярко освещенное помещение, похожее на каменный мешок, — ни ковров, ни мебели, вообще ничего, кроме еще одной двустворчатой двери напротив входа. Прислуга изо всех сил отводила глаза, но у нее это плохо получалось. Впрочем, мне было плевать — в голове сидела занозой жажда тепла, которого пока не было и в помине.

Валария торжественно показала потолку несколько малоприличных жестов, и я ощутил, что больше не мокрый. Вообще ни на каплю! И в эту секунду другие двери этого шлюза-сушилки распахнулись, в ярко светящемся проеме возник некто и прогудел:

— Добро пожаловать домой, хай Валария.

Я бледной мышкой выглянул из-за спины эльфы, куда успел залететь, и еще раз посмотрел на эту гору мышц с рогами на голове. Минотавр шумно выдохнул, улыбнулся, показывая отнюдь не травоядные зубы, и мигнул. После чего развернулся и исчез, давая дорогу в огромный зал, наполненный теплом и запахами еды. Словно многотонный удушливый матрац навалился сверху. Ешкин кот, только-только стало суше и лучше, успел подумать я, проваливаясь в темноту.

Очнулся я под теплым пушистым одеялом на огромной кровати под бордовым балдахином, с витыми ножками. И с ходу подскочил, сжав кулаки, памятуя о том, что грохнулся в обморок, едва переступив порог даракаля. Однако в большой комнате с витражными окнами, за которыми мирно шумел все тот же дождь, никого лишнего не нашлось. Да и связан я не был. И вообще никакого урона не ощущал. Сердце постепенно перестало отбивать атакующий марш, а в голове закрутились мысли. Все-таки вышка за плечами. Пусть я и учился на филолога, но основы психологии нам давали. И разум спокойно нашел объяснение обмороку. Футуршок — звучит бестолково, но объективно. Сколько раньше читал про попаданцев — всегда удивлялся: почему бравые герои так легко и стремительно врастали в новую обстановку? Тут же дело не в разуме. Подсознание никак не могло так быстро принять глобального изменения. Психика человека — вещь гибкая, но при этом парадоксально консервативная. Похоже, осознав, что опасности кончились, мой мозг просто ударился в панику этого самого футуршока и благополучно отрубился, чтобы переварить перенос и потерю всех привычных ориентиров.