Рыцарь Грааля - Юлия Андреева

Тем не менее последнее время старая цыганка начала сдаваться под натиском одного благородного рыцаря.

Слуга замялся, донне Диламее пришлось напомнить о наказании, после чего безродный признался, что рыцарь тот – добрейший зять донны Диламеи, муж ее дочери Франциски сэр Каркасор.

Он предлагает матери Люциты большие деньги за ночь с ее дочерью. Бедные цыгане могли бы построить себе новый дом – так что вопрос, можно сказать, почти уже решен.

Донна Диламея всплеснула руками и чуть было не упала в обморок. Она понимала, что брак ее дочери вот-вот готов развалиться, как старый глиняный горшок.

Донья Диламея провела ночь в непрерывных молитвах, испрашивая совета у своих святых, и наконец решение было принято.

Светлым днем она явилась к матери Люциты и предложила ей взять деньги у сэра Каркасора и обещать провести его к дочери.

– Вы желаете погибели моей Люциты! – всплеснула руками цыганка. – Смогу ли впредь смотреть в глаза честным людям, добрым христианам, сумею ли вновь подняться по ступеням храма, в котором привыкла молиться с раннего детства, если допущу такое?!

Тогда донья Диламея поклялась цыганке, что никакого позора с ее дочерью не произойдет. Цыганка должна была взять деньги и поставить рыцарю три условия: все должно произойти в темноте, Люцита не должна была разговаривать с господином, до рассвета они должны были расстаться.

В назначенный день цыганка явилась к донне Диламее, чтобы отвести ее и умирающую от страха Франциску к себе домой. Все вместе они спрятались в комнате старухи и ждали там до тех пор, пока под окнами не послышался конский топот. Тогда цыганка встретила сэра Каркасора и провела его в комнату, предназначенную для ночного свидания. Ставни были плотно закрыты, свечи потушены, а на бедном цыганском ложе возлежала молодая женщина.

Рыцарь тут же обнял ее, полагая, что перед ним Люцита.

Перед рассветом старая цыганка вывела сэра Каркасора, попросив его сделать дочери памятный подарок. Довольный ночным приключением рыцарь пожаловал цыганке свой медальон и ушел, не догадываясь об обмане.

Прошло немного времени, и сэр Каркасор стал с удивлением наблюдать, как округляется стан его законной супруги.

Пригласив к жене лекаршу, он узнал правду и был взбешен.

Разгневанный супруг потребовал, чтобы жена созналась ему в своей измене, но та твердила, что носит его ребенка. В гневе сэр Каркасор хотел заточить ее в монастырь. Тогда Франциска сняла с шеи подаренный мужем медальон и предъявила его в качестве доказательства своей верности.

Тогда рыцарь понял, что он совершил низость и чуть было не погубил и жену и еще не рожденного младенца. Он упал перед Франциской на колени и слезно попросил ее о прощении.

Донна Франциска простила мужа, в знак примирения они совершили свое третье бракосочетание и с тех пор жили долго и счастливо и умерли в один день.

Об этой паре трубадуры и сейчас слагали прекрасные поэмы. Поговаривали, что, несмотря на то, что сэр Каркасор и его прекрасная возлюбленная Франциска и жили мирской жизнью, их чувства были по-прежнему чисты и заслуживают самых высоких похвал, а их жертва достойна снисхождения горнего мира. Потому как человек слаб и во всяком своем деле должен полагаться на Господа.

Аминь.

Захваченный историей благородного рыцаря и его возлюбленной, Пейре забылся настолько, что домочадцам пришлось расталкивать его в конце рассказа. Когда же Жанна позвала всю честную компанию за стол, Пейре еще не мог прийти в себя. Его чувства были в смятении, в душе ощущалось странное волнение и тоска. Мальчик едва сдерживался, чтобы не разрыдаться от притаившейся под сердцем боли и не выскочить на улицу, чтобы бежать куда глаза глядят навстречу ветру.

Задумчивый и печальный, он сел за стол и произнес молитву. Взрослые разговаривали об урожае этого года, Пьер выспрашивал у отца Христофора о нынешних ценах в епископстве Кагор, в котором монах был во время Традиционной ярмарки. Жанна хотела знать о своих знакомых из Перигора, откуда она была родом.

Пейре же не мог ни есть, ни пить, его голова пылала, непонятные образы бились в ней, точно на поле боя. Не помня себя Пейре выбрался из-за стола, так и не притронувшись к ужину, и улучив момент, когда мать отправилась закрывать животных, а отец и монах пошли до отхожих мест, мальчик подкрался к книге и дотронулся до нее.

Это была старая-престарая книга, с ветхими страницами, края которых были затерты почти что до черноты.

Пейре взял в руки книгу и ощутил странное тепло, которое вдруг стало изливаться от твердого кожаного переплета прямо в грудь мальчика. С минуту Пейре стоял, боясь вздохнуть и сжимая заветную книгу все крепче и крепче, пока непонятная сила не овладела им полностью.

Мальчик подошел к двери, прислушался и, не обнаружив ничего подозрительного, вынырнул во двор. До калитки Пейре пробирался согнувшись в три погибели, опасаясь, как бы мать не заметила его бегства и не воспрепятствовала ему.

Тихо закрыв за собой калитку, Пейре побежал по дороге, что было сил.

Теплый вечерний воздух был прозрачен, солнце уже село, и дневные птицы смолкали, уступая место ночным певцам. Силуэты деревьев сделались более контрастными, легкий ветерок перебирал листву, словно листая увлекательные повести деревьев.

Пейре добрался до заброшенного сарая, принадлежавшего старухе Арре, которая уже много лет как не касалась хозяйских дел, дозволяя яблоням и винограду плодоносить в свое удовольствие в заросшем и забытом саду. Тем не менее сарай держался, словно ждал нового хозяина, который должен был прийти и разрушить наведенный сон, расколдовать некогда чудесный сад и снова начать безобидную торговлю.

Когда в Тулузе появлялась толпа нищих жонглеров, у которых не было денег даже заплатить за крытое место для ночлега на заднем дворе папаши Дидье, их отсылали ютиться в заброшенный сарай, где в ожидании первых зрителей они могли питаться дармовыми яблоками и отдыхать в тени старых деревьев.

В ту странную ночь сарай старухи Арре приютил юного Видаля, который все не мог выпустить из рук так поразившую его книгу.

Пейре гладил страницы, и, о чудо, в голове его складывался четкий рассказ о прекрасных рыцарях и их юных возлюбленных, о смерти и любви. Незнакомый и вместе с тем близкий и родной голос читал мальчику дивные стихи, пел волшебные песни прошлого или грядущего.

В ту ночь огромные южные звезды опустились к самой земле, для того чтобы быть свидетелями чуда или послушать необыкновенные истории о рыцарской чести и добродетели. Голос рассказывал мальчику и звездам о величественных белых храмах и замках, в которых томятся в предвкушении любви прекрасные принцессы, мистические госпожи, одетые в шелка и бархат. Мадонны—повелительницы сердец, чьи дворы любви сияли, как небесные светила. Перед глазами Пейре проносились рыцарские турниры, ломались копья, текли кровь и вино.