Кровавый след - Деон Мейер

— У тебя меньше месяца.

Тау Масило покачал головой:

— Мадам, три или четыре года мы почти не уделяли им внимания… У них очень закрытая организация, Измаил внедрился в нее давно.

— Мы должны отыскать кого-то из их числа, с кем удастся… договориться.

— Я подготовлю список кандидатур.

— Радж, почему ты не можешь читать их электронную почту?

— Они пользуются шифром, с которым нам еще не приходилось сталкиваться. Скорее всего, применяют вариант 128-битного шифрования, но суть в том, что нам пока не удается его взломать. Будем и дальше перехватывать входящие письма… Рано или поздно они ошибутся и забудут зашифровать сообщение. Такое случается… время от времени.

Прежде чем ответить, Янина Менц некоторое время думала.

— Господа, они что-то задумали. Все признаки налицо. Бурная переписка, усиленные меры безопасности, внезапное нападение на Измаила, слухи, так называемый груз после двух лет тишины. Я хочу выяснить, в чем дело. Если вам понадобятся люди или деньги, обращайтесь ко мне. Тау, удвойте бдительность! Нужно подыскать замену Измаилу. Еженедельно представляйте отчеты об их деятельности. Требую от вас сосредоточенности и преданности. Благодарю за то, что сразу откликнулись на приглашение прийти.

Она вышла из дома и достала из белого «рено» еще два чемодана, спальный мешок и надувной матрас. На улице она почувствовала себя неловко. Что о ней подумают новые соседи? Сорокалетняя женщина въезжает в квартиру одна. В глубине ее души таилось смутное, неопределенное беспокойство — как сонная рептилия под водой. Она разложила одежду по встроенным шкафам из дешевого белого меламина. Шкафчик в ванной не вместил всех ее принадлежностей. Захлопнув зеркальную дверцу, она невольно увидела свое отражение. Лицо в зеркале показалось ей почти незнакомым, чужим. Черные волосы, ни длинные, ни короткие, пострижены не слишком удачно. Она давно не красилась — видны седые волоски. Кожа смуглая, землистая. В уголках глаз «гусиные лапки», складки по углам рта. Никакой косметики; лицо безжизненное, усталое. Озарение: господи, Милла, чему ты удивляешься? Ты так себя запустила, какой мужчина захочет с тобой остаться?

Она быстро отвернулась и пошла надувать матрас.

В спальне села на пол, развернула матрас, сунула в рот клапан. В голове теснились слова — как всегда, их оказалось слишком много.

Некоторые из этих слов она потом запишет в дневник:

«Я дошла до такой жизни потому, что женщина, которую я увидела в зеркале, шаг за шагом, день за днем сдавалась, уступала. Как будто играла с кем-то невидимым в перетягивание каната, и мой соперник мало-помалу выдергивал канат у меня из рук — до тех пор, пока не выскользнул самый кончик. Теперь я понимаю, причина во мне, она у меня под кожей. Вплетена в мои клетки, в структуру моей ДНК. Просто я так устроена. Я не способна. Ничего не получается, как бы я ни старалась и какие бы у меня ни были добрые намерения. Не способна именно из-за моих стараний и намерений. У меня наследственная, неизбежная, врожденная, полная, досадная, жалкая непригодность… Я не гожусь для того, чтобы быть женой этого мужчины. Не гожусь для того, чтобы быть матерью этого мальчика. Сильно подозреваю, что не могу быть вообще ничьей женой, что я вообще не создана для того, чтобы быть женой и матерью».

Зазвонил лежащий в сумке мобильный телефон. Она тщательно, не спеша, заткнула клапан. Она догадывалась, что звонит Кристо. Бывший муж. Бывший во всех отношениях… Значит, нашел конверт.

Она вынула телефон из сумки и посмотрела на дисплей. Так и есть, рабочий номер Кристо.

Сейчас он, наверное, сидит у себя в кабинете, а перед ним лежит ее письмо. И документы от адвоката, в спешке составленные вечером в субботу. Наверное, Кристо закрыл дверь, лицо перекошено, как будто он собирается наброситься на нее со словами: «Ах ты, дура чертова!» Сейчас бранные слова польются из него рекой. Стоит ей принять вызов, как она услышит знакомое: «Гос-споди, Милла, что ты еще придумала?!»

Она пристально смотрела на дисплей; сердце гулко колотилось, руки дрожали. Потом она положила телефон в сумку. Дисплей мерцал внутри нечестивым светом.

Наконец вызов переключился на автоответчик, подсветка погасла. Она знала, что Кристо оставит ей сообщение. Ругательное…

Вздохнув, она подумала: надо сменить номер. Не успела она снова заняться матрасом, как телефон пикнул: ей пришло сообщение.

5 августа 2009 г., среда

Ближе к вечеру ей привезли заказанный холодильник «Ардо». Когда рабочие ушли, Милла подошла к холодильнику, послушала его успокоительное жужжание. Осмотрела массивный холодильник и подумала: теперь ей есть за что ухватиться. Вот ее первый надежный шит против возвращения, против того, что ее совсем проглотят, съедят. Теперь можно уже не так бояться неопределенного будущего. Зато появился новый повод тревожиться: деньги. Она заказала кровать, диван, обеденный стол, стулья, письменный стол, занавески. Покупки обошлись ей в целое состояние.

Ее сбережения на черный день и скромное наследство значительно уменьшились.

Придется ей найти работу. Срочно. Ради денег. И еще — ради того, чтобы освободиться.

6 августа 2009 г., четверг

В десять утра она съездила в Дурбанвиль. Время выбрала нарочно такое, когда никого нет дома. Ей хотелось вернуть в гараж спальный мешок и надувной матрас, принадлежавшие Кристо. А потом оставить свои ключи.

Херта-Эрна-стрит.

Кристо только высмеял ее, когда она заявила, что не хочет жить на улице с таким неблагозвучным названием. Он работал с цифрами и никогда не понимал ее отношения к слову, к словам. Не понимал, что слова живые, что в них заключены определенные ритм и чувства. И произношение слова неотделимо от его значения. Звук и эмоции…

Жилой комплекс «Ломбардс» на Херта-Эрна-стрит. Когда они въезжали, ее трясло.

Ей показалось, что створки ворот разъезжаются целую вечность. За воротами высился трехэтажный особняк. В каком-то архитектурном журнале такой стиль называли «Радость застройщика». Или «Тоскана по-трансваальски». В лучшем случае «Современный пригородный дом».

Тогда они вместе ездили смотреть дом. Два месяца потратили на поиски, потому что Кристо непременно хотелось жить именно здесь. По единственной причине: «Мы можем себе это позволить». Что на самом деле означало: «Мы уже выросли из Стелленберга».

Один дурбанвильский особняк за другим… Она смотрела на них и чувствовала, что всем чего-то недостает. Роскошные, холодные дома без души, без изюминки. Ни в одном не оказалось книжных стеллажей. Вот что больше всего поразило ее — здесь повсюду живут белые богачи, но у них в домах нет книг! Зато бар имеется в каждом доме! Сделанные с выдумкой дорогие деревянные монстры. А какое разнообразие стилей! От стилизованного под железнодорожный вагон до дерева, полированного «под алюминий». Скрытая подсветка выполнена мастерски, на нее потрачено немало сил и средств. Щелкаешь выключателем — и все оживает, раскрывается, разоблачает свое нутро: священное место, святой Грааль со спиртным.