Запретная страсть - Дженни Браун

Хартвуд суровым голосом прервал ее:

— Это я принес вам успех, Вайолет. Неужели вы в самом деле думаете, что директор театра выбрал вас для этой роли из-за вашего таланта? Вы хорошо говорите текст, но это могут делать и другие актрисы. Не ваш талант, а мой кошелек повлиял на решение директора. В случае провала он надеется возместить убытки за мой счет.

Хартвуд задумчиво поскреб указательным пальцем подбородок.

— Все-таки как быстро вы забыли о том из какой грязи вы поднялись и все, что я сделал для вас. Увы. Это лишний раз убеждает меня в одном: женщины — непостоянные существа.

Он вскинул голову. Он знал: гордая осанка, красивая внешность — все это всегда привлекало к нему женское внимание.

— Ну что ж, ваш выбор — это ваш выбор, меня он нисколько не волнует, — сказал он и передернул широкими плечами. — Как вы и предполагали, вы уже успели мне немного поднадоесть. Думаю, найти вам замену мне не составит труда.

Он непринужденно поклонился, глядя прямо в побледневшее лицо Вайолет. Выпрямившись, он достал золотую табакерку, взял понюшку табаку, вдохнул и иронично закончил:

— И обо мне еще говорят, что я вертопрах.

Выйдя из театра, Эдвард Невилл в задумчивости остановился на одной из близлежащих аллей. Да, при расставании с Вайолет он вел себя превосходно, очень сдержанно, но теперь надо было привести в порядок и чувства, и мысли. Учитывая нынешние обстоятельства, ему было о чем поразмыслить. Он глубоко вздохнул и раздраженно стукнул пару раз кулаком о ладонь другой руки. По глупости он опять влип в неприятности. Он вел себя с Вайолет так, будто она была нечто большее, чем проститутка, все достоинства которой сводились к паре длинных стройных ног и готовности их раздвигать. Какой же он все-таки глупец: надеялся получить что-то взамен за всю его доброту! Но она отказала ему даже в такой малости.

Привычная душевная боль зашевелилась в глубине его сердца, и он опять ударил кулаком о ладонь. «Непостоянство — имя твое, женщина!» Он мог бы повторить эти известные слова Гамлета даже кобыле, которую недавно купил в конюшнях «Таттерсоллза».

Пусть даже так! Вайолет поехала бы вместе с ним, если бы не невесть откуда взявшаяся самозванка предсказательница. Не кто иной, как она внушила Вайолет мысль оставить его, причем именно тогда, когда он больше всего нуждался в ее обществе. Гнев с новой силой овладел им.

Выполняя волю покойного брата, он должен был перед вступлением в права наследования приехать на две недели в дом матери, которая последние годы жила на его деньги и полностью зависела от его милости. Эта мысль приносила Хартвуду неизъяснимое удовольствие.

Он предвкушал еще большее наслаждение, если бы взял с собой в Брайтон Вайолет. Но теперь без нее его план был неосуществим. Завещание должны огласить в этом месяце, и надо срочно найти ей замену. Однако как назло сейчас он не мог остановиться ни на одном подходящем варианте.

В разгаре светского сезона каждый день были балы, званые вечера, праздники; спектакли — многочисленные увеселения, которым с такой охотой предавались дамы, принадлежавшие и не принадлежавшие к высшему свету. У Эдварда оставалось мало шансов на успех. Он знал несколько светских красавиц, которые, возможно, согласились бы поехать вместе с ним, но только на определенных условиях: своего рода карт-бланш. Однако, обжегшись на Вайолет, он не испытывал ни малейшего желания идти на поводу у женщин, чьи прихоти и капризы были невыносимы, более того, непредсказуемы.

Вдруг вдалеке послышался дробный стук каблучков и чья-то женская тень мелькнула в просвете аллеи. Хартвуд облегченно вздохнул: наверное, Вайолет одумалась и, не желая потерять его, спешит за ним. Он обрадовался, что у нее все же хватило ума вернуться, несмотря на нелепую сцену, устроенную в театре.

Но, приглядевшись к женщине, которая неожиданно замерла в тени под деревьями, он понял, что ошибся. Это была не Вайолет, а та самая чертова прорицательница. Она стояла, судорожно сжимая потрепанную сумку, и, судя по всему, вытирала слезы.

Ха, какие же женщины ловкие притворщицы! Та, что так легко разрушила все его планы, теперь зачем-то притворяется огорченной. Ее поведение нисколько не разжалобило Хартвуда. Женщины и слезы неразделимы.

Слезы — их безотказное оружие, с их помощью они способны добиться всего, чего только захотят.

Вдруг неожиданная мысль осенила Хартвуда! С какой стати ей возвращаться домой с пустыми руками? А для его целей нужна была женщина. Почему бы не воспользоваться услугами этой маленькой прорицательницы? Почему бы не попробовать ее на роль его любовницы? Неподалеку стояла его карета, кучер поджидал его. Понадобится всего несколько мгновений, чтобы захватить эту вертушку. В карете он легко овладеет ею, а после того как ее репутация будет погублена, ей ничего больше не останется, как согласиться на его условия.

Весь план созрел в его голове за один миг, но Хартвуд сразу же понял, насколько он нелеп. Что бы о нем ни говорили, у него не имелось никакой склонности силой похищать женщину. Более того, как можно было без ее добровольной помощи рассчитывать на успех в доме матери?

Впрочем, прорицательница должна была понести наказание за свое чёртово вмешательство. В идее ее соблазнения было нечто успокаивающее. Хартвуду эта мысль начинала нравиться все больше и больше. Было бы несправедливо отпустить маленькую лгунью безнаказанно. Почему бы немного не позабавиться: притвориться, что он хочет соблазнить ее? Он всего лишь напугает ее как следует. Пусть крепко запомнит на будущее: не стоит так шутить, тем более с ним. Можно сильно обжечься!

Лорд Лайтнинг улыбнулся. В его уме стал созревать другой план, и этот план он уже одобрял всецело. Мрачное настроение сразу куда-то исчезло. Иногда пренебрежение моральными правилами имело свои преимущества.

* * *

Элиза не утратила силы духа, задержалась в укромном уголке возле выхода из театра и напомнила себе, что нет никакой пользы в рыданиях. Если бы тетя Селестина узнала о ее слезах, она с презрением отвернулась бы от нее. Надо собраться и доказать себе, что она ничуть не слабее своей стойкой тетушки. Но эти ободряющие мысли, такие приятные всего несколько дней тому назад, теперь утратили прежнюю привлекательность. Ей некуда было податься, Элиза вообще не знала, куда ей идти.

Она достала потертый крошечный ридикюль и пересчитала его содержимое: четыре пенса и полпенни, все, как и было. Теперь бейлиф точно посадит oтца в тюрьму за долги, особенно после того, как городской суд конфисковал все ее жалкое имущество, какое отец не, успел проиграть в азартные игры. Как глупо она повела себя, когда доверилась отцу, который появился на ее горизонте сразу же после смерти тети, и даже согласилась поехать с ним в Лондон! К порогу ее сельского домика его привела вовсе не отеческая любовь к забытой дочери, а то небольшое наследство, которое тетя Селестина оставила любимой племяннице, обеспечив ее будущее. В двадцать девять лет ей следовало вести себя благоразумнее, а не радоваться появлению отца, как семилетняя дочурка, соскучившаяся по папочке. А ведь тетя не раз говорила ей, что нельзя доверять ее шалопаю отцу, и предупреждала: не стоит повторять ошибки, которые совершила ее доверчивая мать. Но сожалеть о содеянном было и поздно, и глупо, Элиза вытерла слезы и решительно расправила худенькие плечи.