Летний сон в алых тонах - Кристоффер Хольст

* * *

Короткое время спустя я уже лежала в своей новой постели. Она не такая мягкая, как у меня дома в квартире на Бастугатан. Впрочем, это даже постелью назвать трудно. Просто тонкий матрас, брошенный на пол чердака. Но и такое сгодится.

Перед тем как лечь, я проверила дверь. Несколько раз. Глупо, конечно. Ведь это обычная подростковая ссора. Ничего страшного. Но я по своей натуре очень пугливый человек. Так всегда было и, наверное, так и будет.

Прежде чем уснуть, я в последний раз проверила смартфон. Время 02:44. Никаких новых эсэмэсок. Зашла в мессенджер. Здесь подавно не оказалось новых сообщений. Я обновила страницу. И следом обновила еще раз. О боже, Силла, с чего ты решила, что он тебе напишет – забудь.

Отложила смартфон в сторону и закрыла глаза.

Здесь со мной все будет хорошо.

Обними страх, Силла. Он твой друг.

Потихоньку все наладится.

Ночь праздника летнего солнцестояния

От удара она падает вперед, обдирая коленки и ладони, которые тотчас же начинают кровоточить, как бывает, когда в детстве свалишься с велосипеда. Правда, Каролина уже не ребенок. Но ей все равно больно. Почти так же больно, как от дырки в голове.

Мир кружится вокруг нее, волосы на затылке обжигает чем-то горячим. Алая струя бежит по шее, стекает вниз на белое, купленное специально для этого вечера, платье. Потому что она хотела быть красивой.

Она ползет по острым камням, оборачивается и с ужасом глядит вверх.

– Что… что ты, черт побери, делаешь?

Она знает человека, который только что на нее напал. Но не понимает. Не понимает, почему это случилось. В ночном небе взрывается петарда, и в ее зеленом свете мелькает что-то острое и блестящее. Не нож и не топор, а… Эйфелева башня. Из стали. Дурацкая безделушка, купленная в какой-нибудь сувенирной лавочке Парижа. Ее она тоже узнает.

Каролина пятится назад. За спиной шумит море. Она спустилась сюда, чтобы искупаться. Чтобы протрезветь от холодной воды, а потом вернуться обратно на яхту и лечь спать. Но не успела даже взобраться на скалы, как на нее напали, и затылок обожгло так сильно, что ее чуть не вырвало.

Локти саднит, но у нее нет выбора. Она должна убраться прочь от человека с Эйфелевой башней. Но что она станет делать, когда доберется до края скалы? Бросится вниз, в Балтийское море? И поплывет, оставив все позади?

Но не успевает она додумать эту мысль до конца, как преследователь хватает ее за ногу. Она чувствует, как что-то завязывается узлом вокруг ее лодыжки. Веревка? Паника захлестывает ее, страх наполняет грудь, словно ветер парус. Неужели я сейчас умру?

– Что ты делаешь? Перестань! Нет, нет!

Но человек решительно завязывает веревку на ее ноге. Крепко. И в этот момент Каролина видит, к чему привязан второй конец веревки. К большой прозрачной канистре для воды. Емкостью десять литров. В таких ведрах моряки переносят и хранят питьевую воду, когда швартуются в какой-нибудь глуши, где нет жилья. Канистра доверху заполнена чем-то непонятным. О боже, неужели это бензин? Неужели я сгорю заживо?

Слезы текут по щекам Каролины, когда она мысленно видит себя окруженной языками пламени. Представляет, как лопается и шипит ее бледная кожа, словно колбасная шкурка на гриле. Голова раскалывается от боли, кровь толчками вытекает из разбитых ладоней. Ей едва удается выговаривать слова.

– У… умоляю. Не надо!

Человек берется за канистру и принимается толкать ее к ближайшему обрыву над морем. Содержимое канистры громко плещется внутри. Может, это всего лишь вода? Десять литров воды.

У самого края скалы канистра останавливается. И в тот же миг шею Каролины сжимает рука. Ее горячие слезы текут по пальцам мучителя.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

Дыхание Каролины становится прерывистым.

– Так как? Совсем ничего?

Каролина делает над собой усилие. У нее должно получиться. Она не понимает, зачем она должна это сказать, но ничего другого ей на ум сейчас не приходит. Только это может спасти ее.

– Прости… прости меня.

Человек улыбается, но отвязывать ее не спешит.

– Поздно. Слишком поздно.

Каролина получает в грудь пинок такой силы, что слетает со скалы, увлекая за собой канистру.

Море поглощает ее. Тяжелая канистра быстро идет ко дну, веревка натягивается и тащит тело Каролины следом. Каролина в панике бьет свободной ногой, пытается рассечь воду руками, но большая канистра не дает ей всплыть.

В ушах шумит, солоноватая вода попадает ей в рот и дальше в глотку. Душит ее. Она кашляет, кашляет, но ничего не слышно. Она очутилась в мире, где нет звуков. Белокурые волосы развеваются над ее головой, словно щупальца морского чудовища, и призрачный свет подводного мира постепенно меркнет перед ее глазами. Легкие вот-вот взорвутся.

А потом Каролина Аксен умирает.

Праздник летнего солнцестояния

Разбудил меня громкий стук. Прошло несколько минут, прежде чем я поняла, что уже не сплю. Где это я? Дома в Сёдермальме? А за окном, как обычно, бренчит и громыхает мусоровоз?

Нет, кто-то стучится в дверь. Я резко сажусь на постели и ударяюсь головой о низкий потолок. АЙ, БОЛЬНО, ДЬЯВОЛ ТЕБЯ ПОДЕРИ!!! Чердак, отныне я сплю на чердаке под самой крышей. Не забыть бы. Стук внизу между тем не утихает, так что я поспешно спускаюсь по лестнице и в последний момент понимаю, что кроме трусов на мне ничего нет. Накидываю мой любимый шелковый халат – предмет одежды, который за последние месяцы стал самым близким свидетелем моих страданий. После чего подлетаю к двери и распахиваю ее.

– О, вот и вы! Камилла, верно?

Перед дверью стоит пожилая женщина. Небольшого такого росточка, со светлыми, почти белыми волосами, одетая в широченную бирюзовую тунику, которая доходит ей чуть ли не до пят.

– Э… да?

– Рози! Я Рози – ваша соседка справа.

Она показывает рукой на соседский сад. От моего его отделяет лишь низенький заборчик, который едва достает нам до талии. Я протягиваю женщине руку.

– Здравствуйте, меня зовут Силла.

– Но на самом деле вы Камилла?

– Да, точно.

– Замечательно! Предыдущая владелица рассказала мне, что вы скоро приедете и что вас зовут Камилла. Должна же я была убедиться, что все так и есть. Мы с Анитой были довольно близки.

Я вытираю слезящиеся со сна глаза, надеясь, что пожилая женщина не слишком расстроена тем, что ее лучшая подруга съехала и на ее место заявилась тридцатилетняя. Я видела Аниту один-единственный раз на Центральном вокзале, когда она передавала мне ключи. Стильная женщина, ничего не скажешь – красный пиджак и черное каре. Она так тихо говорила, что приходилось очень близко к ней наклоняться и изо всех сил напрягать слух, чтобы ничего не упустить. Наверное, она очень застенчивая или просто все время настороже. Как и я.