Книги онлайн и без регистрации » Романы » Интернат для брошенных мужчин - Марина Полетика

Интернат для брошенных мужчин - Марина Полетика

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 53
Перейти на страницу:

Проведя бессонную ночь, Людмила Петровна решила бороться. В конце концов, никакого страшного преступления она не совершила. Она готова извиниться перед Тимуром за свою несдержанность. Хотя… не чувствовала она себя виноватой. Если человек совершает подлость, то почему надо с ним сюсюкать? Как же он иначе поймет, что делает недопустимое?! Нет-нет, нужно успокоиться и действовать. От мысли посоветоваться со старшим сыном Людмила отказалась. Сашка несдержан, если узнает, что обижают мать, побежит разбираться с Гаряевыми, а там все, что угодно, может произойти. Однажды Марат даже стрелял в каких-то ночных визитеров, которым не пожелал открыть дверь.

Без пяти шесть, как обычно, она начала собираться. И хотя кусок не лез в горло, Людмила Петровна заставила себя позавтракать. Хотя бы для того, чтобы все было как обычно, словно ничего не случилось. В семь часов вышла из дома. Еще с ночи зарядил дождь, поэтому поздороваться с солнышком, носа не казавшим из-за низких тяжелых облаков, не получилось. Утреннего «здрасьте», правда, непривычно рассеянного, удостоилась лишь смотревшая в окно сосна. Зато односельчане при встрече приветствовали ее не привычно-мимолетным «здрасьте», а полновесным «здравствуйте, Людмила Петровна!». И смотрели с интересом, кто-то даже оборачивался вслед. Людмила Петровна сделала вывод, что весь Большой Шишим уже в курсе вчерашних событий. О событиях в мегаполисах им рассказывал телевизор, а местные шишимские новости мгновенно распространялись старинным беспроводным способом, называемым «сарафанное радио».

Мать тоже уже все знала, и ее не обошли стороной добрые люди. Нет чтобы пожалеть старуху! Людмила Петровна всегда удивлялась, как мать, почти не выходившая со двора, всегда была в курсе событий, которые происходили в селе.

– Людмила, что же это? – едва не плача, спрашивала мать. – Ума ты лишилась, с Гаряями-то связываться? Самый поганый народ в селе, что Галка, что Марат ее. И Тимка – гнилое семя. Что же теперь будет-то?

– Ничего, мама, теперь не будет! Что ты раньше времени себя изводишь, – попыталась успокоить ее Людмила Петровна. – Все будет в порядке.

– Может, Сашке позвонить? Он один у нас мужик, – предложила мать.

– Ни в коем случае! – замахала руками Людмила Петровна. – Мама, если позвонит, ничего ему не говори. Не хватало еще, чтобы он сюда приехал разбираться. Вот уж ему-то точно с Маратом связываться не стоит. У него своих дел полно. А мы со своими сами справимся, так ведь?

– Ну, коли так… – вздохнула мать и украдкой ее перекрестила.

Но в школу в то утро Людмила Петровна не попала. Обычно она приходила первой и ей открывала вахтерша баба Даша, тоже работавшая в школе с незапамятных времен. Но на сей раз на школьном крыльце Людмилу Петровну встретили коллеги во главе с директрисой. Постоянную группу поддержки Зинаиды Васильевны традиционно составляли две учительницы начальных классов, историчка и химичка. У Людмилы Петровны такой группы не было, хотя большая часть педагогического коллектива обычно и была на ее стороне, но мнение свое вслух не выражала, вполне довольствуясь тем, что на амбразуру дискуссии с начальством всегда ложилась грудью литераторша Мумрикова.

На ее растерянное «доброе утро» кивком ответила лишь историчка, очевидно, имевшая в виду, что любая история, в том числе и эта, развивается по спирали и мало ли оно как на следующем витке может сложиться. Встречающие молча стояли на крылечке, закрывая собой входные двери. И не выражали намерения посторониться. Ошарашенная Людмила Петровна, постояв немного перед их недлинной, но плотной шеренгой, повернулась и, жалко улыбаясь, спустилась со ступенек. Еще постояла, рассматривая расплывавшиеся перед глазами огромные буквы: «Людмила Петровна, мы вас любим! Вы лучшая!!! Ваш 9-й класс». Затем, аккуратно переступив через «в» и «н», пошла вон со двора.

– Трудовую я вам сегодня передам! А расчет – как в районе сделают! – прокричала ей вслед директриса, но Людмила Петровна ее не услышала.

Потом она вспоминала, какая странность приключилась с ней в эти дни. С того самого момента, как она вышла со школьного двора на улицу, она вдруг перестала слышать звуки. В романах Людмила Петровна всегда читала, что у героини «все краски померкли перед глазами». Нет, в ее случае краски были на месте: трава зеленая, небо серое, мамин дом, мимо которого она прошла, возвращаясь, – голубой с белыми наличниками, а пробежавшая мимо мокрая собака – черная с белым хвостом-бубликом. Она даже серые репьи на хвосте заметила. А звуки пропали. Собака открывала рот, но не лаяла. Бесшумно проехал мимо желтый рейсовый автобус, вечно дребезжащая колымага породы «скотовоз», которой давно пора в утиль. Встретившаяся ей старушка, Федосья Иосифовна, поздоровалась тоже беззвучно. Наверное, просто кивнула.

Весь день она просидела, ничего не делая. А что делать? Вечером пришла Анфиса Романовна, принесла трудовую книжку с записью об увольнении по собственному желанию. Что-то говорила, виновато улыбаясь. Наверное: «Не переживайте, все как-нибудь образуется». Это Людмила Петровна, видимо, по губам прочитала. Когда она ушла, Людмила Петровна опять сидела, безучастно глядя в окно, за которым шел бесшумный дождь. Вскоре дождь закончился. Небо прояснилось, высыпали звезды. Наступила ночь. Но соловьи, которые с начала мая не давали спать, в ту ночь не пели. Странно.

Наступило утро. Сосна, которая росла на пригорке напротив окна, проснулась, зашевелила ветками, отряхивая остатки сна и капли влаги. Людмила Петровна, не сомкнувшая глаз, долго стояла у окна, смотрела, виновато улыбаясь старой знакомой. Пожала плечами, словно извиняясь за то, что собиралась сделать, встала и прошла в кухню, где хранились лекарства. Достала из дальнего угла шкафчика упаковку, которую покупала маме от аритмии, но потом они прочитали, сколько там противопоказаний, и решили, что пить не станут. Долго, старательно освобождала таблетки из трех блистеров, пока не получилась целая горка. Наверное, это быстро и небольно, сердце остановится, и все. Оставаться жить больнее.

Налила в стакан воды, ухватила штук шесть или семь голубых пилюлек и проглотила их. Зазвонил телефон. Звонка Людмила Петровна не услышала, но увидела, как замерцал экран лежавшей на столе трубки и высветилось имя абонента – «мама». Ее охватила привычная паника: так рано мама никогда не звонила, а если звонит, значит, случилась беда. Мама была старенькой, как у них говорили про стариков, переживших войну, «изробленной», и Людмила Петровна больше всего на свете боялась однажды утром позвонить, а там не возьмут трубку. Сама мама звонила тоже редко, в крайних случаях, потому что телефона побаивалась и считала его баловством.

– Людмила… – Голос в трубке тихий, еле слышный. Но она услышала!

– Мама! Что?! Мамочка, я сейчас буду! Сейчас, подожди, я через минуту!

Задыхаясь, она влетела в дом, впервые в жизни встретивший ее слепыми окнами, закрытыми ставнями, как бельмами. Мать – тоже впервые в жизни – не встретила на пороге. Она лежала на кровати в горнице, изжелта-бледная, с темными кругами под глазами.

– Мамочка! Слава богу! – бросилась к ней Людмила Петровна. – Что? Сердце? Сейчас, сейчас! Ты потерпи, мы «Скорую»… Хорошо, что позвонила, умница! Ты не молчи, мамочка, скажи что-нибудь!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 53
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?