Месть древнего бога - Дмитрий Федотов

— Ладно, Петр Силантьевич, — примирительно сказал я, стараясь вернуть разговор в нужное русло, — фамилию, как и родителей, не выбирают. Вы лучше расскажите мне, что тут за ограбление случилось?

— А! Аккурат вчерась и произошло. — Дед поманил меня за собой и шустро заковылял вверх по широкой каменной лестнице, истертой поколениями посетителей еще в ту пору, когда в здании размещались музыкальная и художественная школы, плюс концертный зал.

Мы вошли в распахнутые высоченные двери с лепниной и позолотой и сразу наткнулись на большой яркий стенд с надписью кириллической вязью «Региональная выставка „История Сибирского края до эпохи присоединения, X–XVI вв.“».

— Надо же, — не удержался я, — никогда не думал, что кто-то всерьез интересуется такой древностью.

— А это ты с нашими учеными обсуди. Они тебе все в подробностях обскажут, — пояснил дед. — Я же могу место показать, да кое-что для пользы дела отметить, чего милиция не обратила.

— Тут и милиция побывала?

— А то! Небось, экспонаты есть очень даже ценные.

— А тот, что украли?

— Не «тот», а «те». Три вещи сразу пропали. Вот, смотри сюда! — Дед ткнул корявым пальцем в витрину, огороженную желтой лентой на стойках и с надписью «Управление криминальной милиции». Витрина оказалась пустой. А на табличке над ней значилось: «Комплект культовых предметов. Кузнецкий Алатау. Приблизительно конец XII — начало XIV века».

— И что же здесь было? — обескураженно поинтересовался я.

— Какой-то свиток и две фигурки этих… идолов языкастых.

— Языческих… А что, витрина не под сигнализацией?

— Под ней. — Дед вздохнул. — А что толку?

— Отключили? — догадался я.

— Как пить дать! А все этот, чернявый!..

— Какой еще чернявый?

— Да крутился намедни один — вылитый остяк![9]— Дед даже кулаки сжал в негодовании. — Выучили на свою голову, — невпопад брякнул он.

— Кого выучили? — Я был совсем сбит с толку. — Что за остяк?

— Пошли, — решительно потянул меня дед за рукав, — все равно без рюмки чаю не разберешься.

— Нет, Петр Силантьевич, не могу, — уперся я. — Мне же еще к вашему директору идти.

— К нему и под мухой можно, — хихикнул вдруг дед. — Ладно, слушай. Выставку эту открыли в прошлую среду. А на следующий же день появился этот… остяк. Я-то на него сперва не подумал: ну, ходит себе человек, интересуется, изучает. Так он и в пятницу приперся. И все в энтом вот зале крутился, возле витрины. Встанет перед ней, глаза закроет, руки вот этак сложит и шепчет чего-то. Будто молится. А на что там молиться?

— На идолов, например, — кивнул я.

Шишкин как-то дико посмотрел на меня, шмыгнул носом и продолжил:

— В общем, его толкнет кто-нибудь, он отойдет. Потом опять — шасть к витрине, и снова шепчет. Ну, я наконец не выдержал и строго так ему сказал, мол, нечего тут посетителей смущать. Он и ушел.

— А почему вы решили, что украл именно этот… остяк?

— Так ведь больше некому! — Дед хитро оглянулся по сторонам. — А сыскарям я про него ничего не сказал.

— Почему?

— Пущай побегают, — он мстительно усмехнулся.

Я только крякнул на этот пассаж. Похоже, у Петра Силантьевича с милицией свои счеты, и давние. Я попросил смотрителя показать мне кабинет директора и направился к нему по коридору, когда неожиданно из боковой двери прямо на меня выскочил высокий парень в синем рабочем халате. Едва увернувшись от столкновения, я поймал парня за рукав:

— Смотреть надо, куда летишь!

— Извините! — Молодой человек зарделся, как девица, и сложил руки перед собой в традиционном мусульманском приветствии. — Сарыгин Ильдар Файзуллович, научный сотрудник музея.

— Котов Дмитрий Алексеевич, журналист из «Вестника».

— Еще раз прошу прощения. Чем могу быть полезен?

— Я собираю материал по вчерашнему ограблению…

— А-а, вряд ли я обладаю ценными сведениями, — Сарыгин замялся, и я понял, что он врет. — К тому же я все еще вчера рассказал господам из криминальной милиции.

— Я не из криминальной милиции, поэтому не слышал вашего рассказа. Вы можете мне его повторить?

— Боюсь, что не располагаю для этого достаточным временем…

Я пристально посмотрел в его черные глаза и вдруг понял, что парень просто напуган. Страх буквально плескался в его расширенных зрачках. «Вот так-так! — подумал я, слегка растерявшись. — Кто же это тебя? Неужели таинственный остяк?»

— Что ж, надеюсь, мы еще увидимся и побеседуем… когда у вас появится время?

— Непременно. Прошу меня извинить, я очень спешу! — И загадочный научный сотрудник исчез за поворотом коридора.

Пожав плечами, я отправился к директору. По счастью, он оказался на месте. Вернее, она.

Навстречу мне из глубокого кожаного кресла протянула руку для приветствия элегантная дама в строгом деловом костюме в тонкую светло-серую полоску. Смуглую кожу изящно подчеркивала белоснежная шелковая блузка с широким отложным воротником, открывавшим стройную шею и золотой кулон в виде головы какого-то зверя на почти неразличимой цепочке. Немного тяжеловатая грудь отнюдь не портила фигуру этой женщины, наоборот, подчеркивая ее привлекательность, как и толстая, полураспущенная коса густых темно-русых волос, сбегающая по правому плечу. Короче, передо мной была классическая сибирская полукровка, от которых я всегда тащился — иначе не скажешь.

Ореховые с желтой искрой глаза, как у рыси, чуть насмешливо рассматривали меня, прекрасно уловив мое замешательство. Видимо, оценив мою спортивную, поджарую фигуру и не лишенное следов интеллекта лицо, хозяйка кабинета сочла возможным пообщаться. Мило улыбнувшись, произнесла глубоким контральто:

— Добрый день, я директор краеведческого музея Мария Сергеевна Черных.

Я осторожно пожал протянутую узкую ладонь:

— Дмитрий Алексеевич Котов, журналист из «Городского вестника».

— Очень приятно. Присаживайтесь. Что вас привело к нам?

— Думаю, вы уже догадались, — произнес я с таинственной интонацией.

— Допустим, — она явно не приняла игру. — И все же, что вас интересует? Вчера здесь уже побывали ваши коллеги…

— Мы — конкуренты, — я решил зайти с другого конца. (Ну не мог я упустить такой шанс и не попробовать охмурить такую роскошную женщину!) — Я надеюсь, вы поделитесь со мной тем, что не поведали им.

— Это еще почему?

— Потому что я — обаятельный. — Я улыбнулся ей своей самой обезоруживающей улыбкой, и строгая дама повелась!