Месть древнего бога - Дмитрий Федотов

— Берегись!..

Следом грянули подряд два выстрела. Геннадия швырнуло вперед, на меня, перебросило, и он рухнул ничком прямо на алтарь. Дальнейшее произошло, по-видимому, за пару секунд.

Справа я увидел бегущего ко мне Олега с пистолетом в руке, слева из-за алтаря вдруг выметнулась фигура и кинулась к подножию статуи Тенгри, где в нише, между священными огнями я заметил свиток и две фигурки — птицы и собаки.

И тут, как завершающий аккорд вселенского безумства, обрушился второй удар. Но на этот раз молния вонзилась прямо в алтарь, в недвижное тело Белого шамана. Вспышка была настолько сильной, что на какое-то время я ослеп. Через секунду мощная ударная волна — которой просто не должно было быть! — жестко толкнула меня в грудь и тряпичной куклой прокатила несколько метров.

Кое-как поднявшись, я попытался рассмотреть, что случилось с алтарем и Геннадием, но никакого тела на камне не увидел! Более того, пропал и Антон, и раритеты из ниши, а саму статую расчертила длинная косая трещина.

Вдобавок вокруг стало непривычно тихо, но лишь через несколько секунд я осознал, что ветер и гроза кончились. Внезапно. Словно и не было никакого буйства природы.

— Что это было, Димыч? — хрипло спросил Ракитин, останавливаясь рядом и заметно пошатываясь.

— Нас посетил древний бог, Олежек, — развел я руками. — И, по-моему, на этот раз он получил то, что ему было обещано триста лет назад.

И словно в подтверждение моих слов огромный сияющий лик Луны на миг заслонили две тени — птицы и собаки.

А может быть, мне померещилось?..

Западная Сибирь. Томск

30 июня 20… года

Обратно до Томска мы добирались почти сутки. Вертушка забрала нас с опозданием на несколько часов из-за неожиданно разыгравшейся, невиданной по силе грозы. Но это, конечно, была обычная летняя буря, не столь уж редкая в наших местах.

Избитые стихией и измотанные до предела, всю обратную дорогу мы проспали. Летчики с трудом растолкали нас после посадки. Начальство Ракитина озаботилось транспортом, и машина забрала нас прямо от вертолета на поле аэродрома.

В машине мы снова уснули, и Степану пришлось будить нас минут пять. Открыв с трудом глаза и увидев над собой его испуганную румяную физиономию, я пробормотал:

— Дзэнькуе, пан! Бардзо добже…[50]— и снова собрался заснуть, но обрадованный сержант не дал мне уйти в нирвану.

— Пан журналыст, вставайте, будь ласка! Нэвмэстно же![51]

Общими усилиями нам удалось добудиться Олега. Мы поднялись к Ракитину в кабинет, и там бравый капитан потребовал литр кофе и булку с колбасой. Я тоже решил взбодриться и присоединился к мнению Олега. Заказ наш был выполнен буквально, и когда мы выхлебали по первому стакану ароматного обжигающего напитка, Ракитин наконец спросил:

— Что будем писать в отчете?

— Правду, — не моргнув глазом, сказал я, уписывая огромный сэндвич с салями.

— Какую? — уточнил Олег, тоже принимаясь заеду.

— «Были демоны, мы не отрицаем, но они самоликвидировались», — процитировал я известного персонажа из кинофильма.

— Не пойдет, — помотал головой Ракитин. — Органы в бога не верят, чертей игнорируют, магию разоблачают. Предлагаю тебе занять ту же позицию.

— А если нет?

— Огребешь кучу проблем.

— Например?

— Придется много раз доказывать, что ты психически здоров и не страдаешь галлюцинациями. Димыч, доказательств ведь у нас никаких!

Я молча дожевал сэндвич, хлебнул еще полстакана кофе и поднялся.

— Ладно. Я подумаю. А ты-то что напишешь?

— Правду. — Олег сделал официальное лицо. — «В ночь на 29 июня во время операции по задержанию опасного преступника разразилась сильная гроза, и произошел несчастный случай. Объявленные в розыск Антон и Геннадий Урмановы были убиты прямым попаданием молнии. Тела их также не были обнаружены. По предварительному заключению следствия, оба сгорели в грозовом разряде, а проливной дождь смыл все значимые следы. Таким образом, следствие закрывается в связи с трагической гибелью преступника и его жертвы…» Годится? — поинтересовался он уже обычным голосом.

— Сойдет, — кивнул я и вышел.

Я шел по просыпающемуся городу и думал о том, как же мало мы, оказывается, знаем о прошлом, о трагических судьбах наших предков, известных и уважаемых людей, о темных сторонах нашей обыденной и привычной жизни. Что, собственно, мы можем рассказать о событиях всего-то трехсотлетней давности? А ведь такой срок — мгновение в истории. Большинство людей сродни мотылькам-однодневкам, и только подобные Степану Крашенинникову или Антону Урманову вправе именовать себя долгожителями, пытающимися сохранить память для потомков.

Но история — дама суровая и бескомпромиссная. Причинно-следственная цепь событий крепка и нерушима, и если чему-то суждено было произойти, без последствий оно не останется, будьте уверены!

Я шел и думал, что буду скоро говорить в редакции, о чем докладывать Колобку? Расследование ведь закончилось ничем. Точнее, закончилось оно просто феноменально, но об этом-то как раз писать и не стоит — Олег прав!.. А еще я думал, что же мне сказать Анне Нуриевой? То, что придется сообщать ей о гибели Антона мне, я не сомневался. Да и «памятные тетради» Крашенинникова вернуть надо…

При воспоминании о «тетрадях» по спине вдруг пробежал неприятный холодок. Я вытащил мобильник и набрал номер Ракитина.

— Олежек, я, кажется, забыл у вас материалы из библиотеки…

— Ты будешь смеяться, Димыч, — оловянным голосом откликнулся Ракитин, — но вчера ночью в кабинете, где ты работал, произошел пожар. Говорят, короткое замыкание. Система пожаротушения сработала, но твои «тетради» практически полностью сгорели. Мы, конечно, возместим и поможем…

Я не стал дослушивать подробности и прервал связь.

Беспокоиться больше было не о чем. История сама поставила жирную точку.

Материал в газету я так и не написал…