Кудеяр. Аленький цветочек - Феликс Разумовский

Тогда как Ваня…

О-о, Ваня! Способный и на самурайское ледяное достоинство, ина неожиданную, а потому такую трогательную нежность…

Лев Поликарпович, веривший в силу логических аргументов,заходил с другой стороны. «Девочка моя, – начинал он проникновенно. –Я согласен, чисто животного обаяния твоему Скудину не занимать… – Папащёлкал пальцами. – Орёл! Муж-чи-на! Могучий первобытный самец!.. Девочка,мы с тобой взрослые люди, я всё понимаю… Но ты подумай сама: это всего лишьсексуальное влечение. Надолго ли его хватит? Он же тебе не в Анталию съездить сним предлагает, а – замуж!.. И вот схлынет ваша страсть, и окажется, что ничегобольше не связывает…»

Маша яростно возражали. Но папа, как все родители, зналлучше.

«…И ещё развода не будет тебе давать, потому что в ихведомстве, насколько я знаю, разводы не поощряются…»

Подобными разговорами профессор Звягинцев добился вполнезакономерного результата. После очередного свидания с «гестаповцем» дочь простоне вернулась домой. Утром Лев Поликарпович, чувствуя себя брошенным сиротой,впервые почти за десять лет потащился в «Гипертех» один. Дочь, приехавшая (каки следовало ожидать) с подполковником, показалась ему необыкновенно красивой ив точности похожей на покойную мать. Он хотел обнять своего ребёнка, прижать ксердцу и рассказать, до чего он ее любит – любит, как никакому Диме-Володе-Ванене снилось, жизнь за неё с радостью готов положить… – но вместо этого нахмурилсяи сказал совсем другое: «Сегодня-то явишься ночевать? Или теперь как?..» ИМарина, уже шагнувшая было навстречу – крепко расцеловать любимого папу, –тоже остановилась и тихо ответила: «Мы с Ваней заявление в загс отнесли. А покарешили вместе пожить…»

«Решили, значит?!! – зацепило профессора. И понеслодальше уже неконтролируемо: – Ну и живи… как знаешь! Ладно, Марина! Вот помру –и не буду больше… на ногах у тебя повисать…»

Её любимый, любимый, единственный папа…

Чёрная гора – это так, громко сказано. Скорее сопка,крупная, лесистая, круто обрывающаяся в озеро отвесной скалой, которую сплошьпокрывают тёмные коросты лишайников. Отсюда и название – Чёрная. Не Эверест,конечно, вроде все рядом, но подниматься – взопреешь, на крутых склонахсплошной бурелом, тут и там зловещие следы лавин, словно гигантской бритвойрасполосовавших тайгу. Красивое место, если смотреть издали, но вблизинеприветливое. Никто сюда особо и не стремится, кроме вездесущих туристов. Ещёгеологи пару раз наезжали. Лопь тоже Чёрную гору не жалует, обходит стороной…

– Марьяна, а нам, похоже, повезло! – Скудинобогнул нагромождение вековых стволов, поваленных и обломанных, словно спички.Посмотрел себе под ноги, оглянулся на Машу.

Та отмахивалась от комаров, явно жалея, что не надела джинсыи брезентовую штормовку с капюшоном: здесь, где кровососам не мешало солнце ине отгонял свежий озёрный ветер, они жалили беспощадно.

– Ну и в чём наше везение?.. – жалобно спросилаона.

– Лосиная тропа, – пояснил Иван. – Сохатыелетом в горах от гнуса спасаются. Кстати, ты знаешь, что жалят и пьют кровушкутолько комарихи?.. Наш брат самец – существо нежное, деликатное… нектаромпитается…

– Ага, – кивнула Маша. – А всё зло на свете,как известно, от баб. Так ведь можно и иначе повернуть. Мы, женщины, какобычно, жизнью рискуем за попытку размножиться, а вы, мужики… по цветочкампорхаете.

Иван развёл руками:

– Наше дело не рожать, сунул-вынул – и бежать…

Маша ткнула мужа в бок кулачком.

– Ой! – увернулся Иван.

Однако скоро, как по волшебству, полчища комарих исчезли,воздух посвежел, словно после грозы, сделался необычайно чистым, настоянным наозоне и хвое. Скудин знал, что делал, когда вёл сюда жену: на Чёрной горкебыло-таки что посмотреть. Если знать…

– Так. Где-то рядом должна быть лосиная лёжка… –Он остановился, придержал Машу за руку и продолжал таинственным шёпотом: – Есличто, ты без паники… – Молодая женщина испуганно закивала. – Простодорогу дай, он и уйдёт. Бывает, он проспит, подпустит чуть не вплотную, а потомшугается с перепугу. Всё равно не бойся. Сейчас они смирные. Вот осенью, когдау них гон…

Скудин не договорил. Послышался резкий треск сучьев, и черезтропу в двух шагах от людей полутонным живым болидом сиганул матёрый,нагулявший жира сохатый.

– Мама!!! – Маша так рванула в противоположномнаправлении, что Иван, согнувшийся от хохота, не сразу поспел её перехватить.

– Быстрей, быстрей, забодает… Никак гон раньше времениначался…

Смех смехом, но в первый-то момент и у самого ёкнуло сердце.Общение с таёжным великаном – дело серьёзное.

– Да ну тебя. – Маша не знала, плакать от испугаили смеяться. – Жену, блин, кондратий чуть не хватил, а ему хаханьки…

На всякий случай повернулась к Скудину и опять ткнулакулачком, на сей раз в живот. Она хорошо знала, где там у него шрам, знала, чтошрам совсем не болит, и всё-таки постаралась по нему не попасть.

Он снова обнял её, и она зажмурилась, вытягиваясь в стрункуи зная, что вот сейчас будет подхвачена на руки и унесена в неизвестном, носовершенно правильном направлении. Русые волосы Ивана были строго и коротко,по-военному, стрижены, но всё равно ухитрялись торчать в разные стороны,создавая впечатление неистребимой кудлатости. Чем, видимо, и объяснялосьпрозвище мужа, бытовавшее среди сослуживцев: Кудеяр. По Машиному мнению, оноочень ему шло. «Жило двенадцать разбойников, жил Кудеяр-атаман…» Машазапрокинула голову и только-только запустила пальцы в эти его волосы, ероша,распушая, лаская… когда Иван вдруг прошептал:

– Ты посмотри только, красотища какая!..

Молодая женщина поспешно открыла глаза, потом оглянулась.Оказывается, они стояли на краю округлой поляны, которую природа снабдиланеобычайно правильной формой. Со всех сторон её окружали необхватные, страннымобразом нависшие ели. Игольчатые лапы смыкались, образуя плотный, почтинепроницаемый для света шатёр. Внизу царил таинственный полумрак, былоудивительно тихо, торжественно и спокойно, словно в старообрядческом храме поокончании службы. Ивана слегка настораживало только то, что полянку эту он, хотьубей, не помнил. А ведь вырос в здешних местах, да и ёлки в метр толщиной явноне вчера поднялись… Он еле удержался, чтобы не остановить Машу и для начала необследовать здесь всё самолично. «Тьфу, пуганая ворона. Мало ли что моглоизмениться за несколько лет…»

А Маша уже обходила поляну.

– Здорово… Это ты меня сюда специально привёл, да?..

Захотелось снять обувь, словно она и впрямь вошла всвященный чертог. Ощущение тёплого, пружинящего под босыми ногами мха былоудивительно приятным. Маша погладила вековую задумчивую ель, откинулась спинойк замшелому стволу…

– Ваня, – тихо позвала она, – иди ко мне…