Гибель конвоя PQ-17 - Дэвид Ирвинг

Тем временем повреждение, полученное крейсером «Тринидад» от взрыва собственной торпеды, было временно устранено в Мурманске, и 13 мая он вышел в море с целью следования в США для более основательного ремонта. Однако на следующий день его обнаружил немецкий самолет. Полученные в ходе бомбардировки новые повреждения явились причиной того, что крейсер был оставлен экипажем и затонул.

Потеря «Эдинбурга» и «Тринидада» убедила командующего Флотом метрополии в том, что корабли сил прикрытия конвоев в водах восточнее острова Медвежий постоянно подвергаются огромному риску, и не только из-за действий подводных лодок противника, но и из-за действий его авиации. На значительной части маршрута конвоя против него действовало до восьми подводных лодок, а необходимость экономить топливо не позволяла кораблям охранения преследовать обнаруженные лодки; лодки можно было «попугать» глубинными бомбами и заставить погрузиться, но уничтожать их удавалось очень редко. Поэтому, хотя всеми признавалось, что крейсерские силы способны обеспечивать эффективное прикрытие только тогда, когда они следуют в непосредственной близости от конвоя, именно здесь они подвергались наибольшей опасности быть атакованными подводными лодками противника.

Англичане, напуганные действиями подводных лодок и бомбардировщиков противника, стали опасаться за судьбу своих крейсеров в той же степени, в какой немцы опасались за свои тяжелые корабли, находясь под воздействием навязчивой идеи об «авианосном комплексе». Адмирал Тови заявил, что, пока не будут нейтрализованы аэродромы противника в Северной Норвегии или пока не наступит полярная ночь, от проводки конвоев следует отказаться. «Если конвои необходимо посылать по политическим причинам, — предупреждал он, — то следует примириться с весьма серьезными и тяжелыми потерями». Политические причины были действительно труднопреодолимыми… 17 мая премьер-министр направил комитету начальников штабов. следующую памятную записку: «Не только премьер Сталин, но и президент Рузвельт будут весьма разочарованы, если мы прекратим сейчас отправку конвоев. Русские ведут, тяжелые бои и ждут, что мы пойдем на риск и, если потребуется, понесем потери в соответствии с нашими обязательствами. Американские суда ждут своей очереди к отправке.

Сознавая большую и реальную опасность, я лично считаю, что конвой[1] должен выйти в море 18 мая. Операция будет оправданна, если к месту назначения дойдет хотя бы половина судов»

Черчилль считал, что отказ от попытки провести конвой ослабит влияние Англии на двух ее основных союзников, в то время как капризы погоды в Арктике или, наоборот, отсутствие таких капризов, возможно, будет благоприятствовать англичанам. Адмиралтейство не разделяло такого бессердечного отношения Черчилля к судьбе конвоев. «Эти конвои в Россию становятся постоянно висящим на нашей шее камнем, — заявил 18 мая Дадли Паунд начальнику морских операций ВМС США адмиралу Кингу. — Все это — самая ненадежная операция, в которой опасность подстерегает нас на каждом шагу». Мнение Паунда разделяли все офицеры, участвовавшие в проводке конвоев на север России. Однако с их мнением не посчитались — конвойные операции проводились и достигли неизбежной кульминации, что и является центральной темой настоящей книги.

Боевые выходы легких сил в Баренцево море, осуществленные 23 марта и 2 мая, привели немцев к заключению, что против конвоя, прикрываемого крейсерами, мощи флотилии эсминцев явно недостаточно и что если они не хотят нести таких потерь, которые делают эти операции невыгодными, то от них надо отказаться. После неудачного выхода «Тирпица» в марте возможности нанести удар по конвоям в Россию немецким тяжелым кораблем ни разу не представлялось. Немцы признавали, что для обеспечения крупных операций надводных сил их воздушная разведка была все еще недостаточной. Одна только вылазка «Тирпица» и трех эсминцев в марте привела немецкий флот к потере 7500 тонн топлива и создала критическое положение в материальном обеспечении военно-морских сил в Норвегии. Это исключало проведение какой бы то ни было длительной операции флота при отсутствии достаточно точных и надежных разведывательных данных о силах противника. Однако на подводные лодки это положение не распространялось, поскольку они потребляли дизельное топливо, которого пока хватало. К началу мая в решении проблемы сосредоточения сил для крупных наступательных операций в соответствии с приказом фюрера, отданным два месяца назад, были достигнуты определенные успехи: к этому времени немцы располагали на севере мощным линейным кораблем, двумя тяжелыми крейсерами, восьмью эсминцами и двадцатью подводными лодками, опиравшимися на три базы вдоль норвежского побережья — Тронхейм, Нарвик и Киркенес. Из двадцати подводных лодок двенадцать предназначалось для борьбы с конвоями, а остальные использовались для выполнения оборонительных задач. Немецкие ВВС приняли также экстренные меры с целью выполнения приказа Гитлера: немецкие летчики, захваченные в плен во время боев при проводке конвоя PQ.17, рассказали офицерам английской разведки, как они, проходя в Италии курсы переподготовки для пилотирования торпедоносцев-бомбардировщиков, «в конце марта неожиданно были переведены на ускоренное расписание переподготовки» и посланы затем в Норвегию. К началу мая в их подразделения в Северной Норвегии прибыли первые двенадцать торпедоносцев-бомбардировщиков, только что переоборудованных из средних бомбардировщиков «Хейнкель-111». Девять торпедоносцев-бомбардировщиков их эскадрильи — 1-й эскадрильи 26-й бомбардировочной эскадры — атаковали конвой PQ.15 во время своего первого боевого вылета в Арктике 2 мая. Летчики заявили, что потопили три судна конвоя.

Ко второй половине мая сосредоточение немецких сил на севере было завершено. В Норвегию теперь прибыл 11000-тонный тяжелый крейсер (карманный линкор) «Лютцов».

Таким образом, в норвежские воды были переведены все тяжелые корабли немецкого флота, и теперь они ждали приказа главнокомандующего начать первую крупную операцию против направлявшегося на восток союзного конвоя.

Несмотря на то, что этот период года был наименее благоприятным для конвоев в Арктике, конвой PQ.16, вышедший из Исландии 20 мая в составе 35 судов, был самым большим по количеству судов из всех отправленных до этого на север России конвоев. Записи одного американского моряка, участника перехода этого конвоя, дают полное представление о тех трудностях, которые пришлось испытывать экипажам торговых судов; он шел на устаревшем американском судне «Карлтон», доставлявшем в Мурманск взрывчатые вещества, танки и боеприпасы к ним; экипаж судна состоял из сорока пяти человек. 5217-тонное судно вышло из Филадельфии в марте, за день до того, как Гитлер подписал приказ об усилении атак на конвои, следовавшие в Мурманск. В довершение того, что судну предстояло испытать, оно вышло из Филадельфии в пятницу 13-го числа: даже новички из экипажа судна сочли это вызовом судьбе. Судну «Карлтон» суждено было накликать беду на конвой PQ.17: где бы оно ни оказывалось, обязательно возникали затруднения и неполадки; его несчастный экипаж неизменно попадал в беду, причем даже после того, как поржавевший «бродяга» ушел на дно. Одним из моряков «Карлтона» был некий Джеймс Акипс, который сделал соответствующие записи о последнем плавании этого судна. Он подписал в Филадельфии договор о службе на судне как раз перед его выходом в море и лишь позднее узнал, что «Карлтон» пойдет в Мурманск. Акинс писал об этом: «Наше судно было загружено военными материалами, включая 450 тонн бризантных взрывчатых веществ, размещенных в носовых, кормовых и средних трюмах, поэтому шансов дойти до России у нас не было…»